У меня просто не было слов, чтобы объяснить им, как они несправедливы ко мне, и я, вся дрожа от волнения и слабости, внезапно поднялась на ноги, прошла к столу, взяла его плеер и подключила его к колонкам, которые стояли у меня в гостиной. Затем я просто нажала кнопку PLAY и прибавила громкость, позволяя песне говорить за меня. Зазвучала песня «Если верить тебе» потрясающей певицы Орианти, – она начиналась немного резко, по-бунтарски, и прекрасно описывала то смятение, которое я сейчас ощущала: они, мои родители, видели меня ни на что не годной, а он, мой мужчина, видел меня совсем иной – прекрасной и сильной.

– Вот как ты ведешь себя, – прокричала мама, – ты как подросток, просто пытаешься спрятаться за громкой музыкой?

– Сделай тише! – повысил голос отец.

Я выключила звук, и на какое-то мгновение все мои мысли сконцентрировались на серебристом плеере, том самом, который для нас с Реми был способом выражения наших чувств друг к другу и… много чем еще.

– Вы ничего не понимаете!

– Так поговори с нами, Брук, объясни нам, – тихо сказала мама.

Я повернулась к ним – они казались такими же несчастными и растерянными, как и я.

– Я все вам только что сказала, но вы меня не слышите!

Они молча смотрели на меня, я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, усмирить все эти бушующие во мне гормоны. Я хотела, чтобы они поняли, наконец – я уже не юная девушка, я женщина, я люблю и любима. Поэтому я так им и сказала:

– Я на седьмой неделе беременности. Прямо сейчас во мне развиваются его маленькие ручки и ножки. Я говорю «его», потому что думаю, что это мальчик, но для меня это не имеет значения, потому что девочка тоже замечательно. Пока мы сейчас с вами разговариваем, его сердце наливается силой, а в его мозге образуется около сотни новых клеток в минуту. Еще через две недели его сердце разделится на четыре камеры, и все его органы, нервы и мышцы начнут работать по-настоящему. У него скоро будут нос, глаза, уши, рот – все это уже сформировано внутри меня. Это его ребенок. Его и мой. И при мысли об этом я становлюсь такой невероятно счастливой, что вы даже и представить себе не можете!

Я взглянула на мать и увидела, что она буквально убита горем.

– Мы так беспокоились. Нора нам рассказала, что там, в этих ужасных местах, где он дерется, все употребляют наркотики.

– Мама, это не про него! Он настоящий спортсмен, сердцем, телом и душой, поверьте мне. – Подойдя к ним, я провела рукой по ее волосам, а потом взяла отца за руку. – У него в отличие от меня практически нет семьи, и я хочу, чтобы мы с вами могли ему ее заменить. Я хочу, чтобы вы приняли его в нашу семью, потому что вы любите меня, я знаю это, и еще потому, что я очень вас об этом прошу.

Я увидела, что мои слова немного смягчили маму, но отец заговорил первым:

– Я приму его в нашу семью, когда он докажет мне, что достоин быть отцом моего внука! – с этими словами он поднялся и, тяжело дыша, вышел, громко хлопнув за собой дверью. Я без сил опустила голову.

– Мне сейчас вообще-то не следовало вставать. Так что я иду в кровать, мама, – устало сказала я и, развернувшись, поплелась в спальню.

– Брук…

Я услышала ее медленные, неуверенные шаги. Она молча, нерешительно постояла в дверях моей спальни, пока я забиралась в постель, и хотя я отвернулась от нее, но все равно спиной чувствовала ее встревоженный взгляд.

– Но почему ты не предохранялась, дорогая? – тихо спросила она.

– Черт, я даже не собираюсь ничего тебе говорить об этом, – пробормотала я.

Она продолжала стоять у двери, так и не решившись больше нарушить повисшую между нами гнетущую тишину, а я свернулась в клубок и тупо смотрела в стену, на картину, к которой прикасался Ремингтон. Я не буду плакать. Черт возьми, меня уже просто тошнит от этих слез. Я стараюсь изо всех сил не ненавидеть их всех только лишь из-за того, что я одинока, не понята и во мне бушуют гормоны. Я знаю, что они любят меня. А они знают обо мне лишь то, что какой-то парень сделал мне ребенка и бросил меня одну и что теперь этот ребенок станет для меня большой проблемой. Они ничего не знают, кроме того, что моя жизнь изменилась, и боятся, что я не смогу со всем этим справиться. Несмотря на всю свою любовь, они осуждали меня, а я понимала, что выстроила между нами еще более высокие стены, чем раньше, не желая делиться с ними всем тем, что связано с Реми. Я категорически отказывалась делиться с ними самым дорогим, значимым и бесконечно восхитительным, что было сейчас в моей жизни.

– Иди домой, мама, – сказала я ровным голосом.

И она тихо ушла, а я осталась одна лежать в постели и смотреть на розы, которые он мне прислал.

Я прикрыла веки и тут же увидела перед собой голубые глаза…

Этот его взгляд, когда он произносил: «Ты моя. Вы оба мои».

– Брук, я здесь, – окликнула меня из коридора Нора.

Я не стала ей отвечать. Я была слишком зла на них на всех. Кажется, она почувствовала мое состояние, видимо, напряжение после ухода родителей все еще витало в воздухе, потому что она не прошла в комнату, а от дверей спросила:

– Ты как? В порядке? Ты что, потеряла ребенка?

Во мне еще сильнее закипела злость.

– Спасибо тебе большое за твое предательство, Нора, – холодно сказала я. – И спасибо за то, как ты отблагодарила Ремингтона после всего, что он для тебя сделал!

– Они должны были знать, что ты беременна, Брук! – крикнула она с возмущением.

– Я сама должна была рассказать им, а не ты! – закричала я в ответ, садясь на кровати. – Зачем ты наговорила им столько гадостей про него? Он не сделал тебе ничего плохого, только все время спасал тебя! Ты что, воспользовалась возможностью утопить меня, чтобы самой выглядеть хорошо на моем фоне? Зачем ты подставила меня? И кто тебе обо всем рассказал? Я знаю, что не Мелани, она никогда бы так со мной не поступила.

Глаза у Норы были такого же янтарного оттенка, что и у меня, разве чуть-чуть темнее, но на этом наше сходство заканчивалось. Как могли мы, две сестры, быть такими разными? Она всегда витала в облаках, а я ходила по земле, но все равно мы никогда не чувствовали себя так далеко друг от друга, как в эту минуту.

– Мне рассказал Пит, – заявила она.

Я только застонала: как я могла забыть, что они общаются?

– Он просто проговорился! Он думал, что я знаю, а я смутилась из-за того, что не знала! Ты должна была мне сказать! Мы же сестры! И ты бы не скрывала этого, если бы не думала, что совершаешь ужасную ошибку, Брук. Это же Рип! Он отшвырнет тебя так же, как отшвырнули меня, если не хуже. Такие люди невероятно опасны, Брук. Ты никогда не освободишься от них, никогда!

– Ремингтон другой! Он ничуть не похож на этого больного придурка, твоего бывшего бойфренда! Я безумно люблю Реми, и он любит меня, и у меня будет его ребенок, Нора, даже если ЭТО МЕНЯ УБЬЕТ, – закричала я.