Терроризм – это риск, который связан со структурами власти общества. Он стимулирует экономику. Он создает рабочие места и условия для развития. Существует целая научно-исследовательская отрасль, занятая вопросами предотвращения террористических атак, военная промышленность существует, чтобы нейтрализовать врага, системы наблюдения производятся, чтобы врага обнаружить, а военная техника и боеприпасы – чтобы защититься. Политики же превратили борьбу с терроризмом в инструмент победы на выборах.

Несчастным, утонувшим в собственных ваннах, не хватает ни спонсоров, ни общественной поддержки.

Какой бы популярный и любимый народом риск ни оказался в центре нашего внимания, мы можем заметить, что любой из них тесно связан с историями, образами и силой. Это не значит, что наши представления о риске – идеальное отражение структур власти общества. Скорее, риски, привлекающие наше внимание, есть результат борьбы, в которой свою роль играют вероятное и очевидное.

Нередко риски противопоставляют друг другу, подкрепляя их мощными нарративами и бьющими в цель иллюстрациями. То, что мы изначально считали банальностью, можно преувеличить, придав этой банальности статус чего-то, от чего зависит жизнь.

Последние 50 лет между педагогами идет нешуточная война из-за того, как лучше учить детей читать. В одном лагере – сторонники фонетического подхода, когда детей учат читать слова вслух побуквенно. Другой лагерь состоит из приверженцев системы, при которой детей учат расшифровывать слово целиком с самого начала; такой подход известен как орфографическая обработка. Оба лагеря критикуют друг друга, так как считают, что педагогический подход другой стороны ставит под угрозу не только способность ребенка к чтению, но и само здоровье.

Так, один американский невролог писал, что метод, подразумевающий произнесение слов вслух, наносит детям «эмоциональную травму» и подвергает их «потенциальному эмоциональному и психологическому стрессу». Другой педагог, стоящий на тех же позициях, описывает такой подход как «почти насилие». Исследователи из другого лагеря уподобляют метод чтения целыми словами педагогическим приемам, направленным на «разрушение невинного» в ребенке. При слишком быстром расшифровывании слова существует риск «погубить надежды, а возможно, и ментальное здоровье детей, ставших жертвами столь частых проблем с чтением»[268].

Иногда «победа» одной из сторон в таких сражениях означает, что старые риски тут же оказываются преданы забвению. Темпы, с которыми происходят эти сдвиги, в последние годы еще ускорились. Поэтому некоторые занятия стали рискованными. Например, прием пищи: при изучении 50 ингредиентов, выбранных наугад из поваренной книги, обнаружилось, что 40 из них фигурировали в научных статьях как потенциально канцерогенные[269].

Столь невероятные расчеты, связанные с рисками, возникли неслучайно. Они – часть расколдованного взгляда на мир, который 400 лет назад заставил нас все чаще смотреть на жизнь как на перезвон причинно-следственных связей.

Риск и мораль

Когда цепочки причин и следствий указывают на нежелательный результат, мы имеем дело с риском. Но этому риску присущ элемент неопределенности. В отличие от машин, мы не можем с абсолютной точностью просчитать поджидающие нас опасности. Риск обычно определяется как вероятность того, что нежелательное событие произойдет. Он включает в себя неизвестное множество причин и результатов, и потому должен основываться не на механике, а на статистике.

Статистически риск есть всегда, хотя чудес и неоткрытых пока законов природы никто не отменял. Но вот мы установили, что риск существует. Что дальше?

У нас два варианта. Мы либо впускаем риск в свою жизнь, либо пытаемся свести его к минимуму.

Слово «риск» происходит от итальянского risicare – «отваживаться». Таким образом, этимологически слово «риск» связано с глаголом. Быть отважным означает рисковать, и долгое время риск считался делом героическим. Тиран Сиракуз Дионисий I Старший считал, что его положение как правителя висит на волоске. Когда его фаворит, Дамокл, захотел составить представление о царской жизни, Дионисий повесил над троном меч на одном конском волосе. Сила духа, позволяющая ежедневно осознавать присутствие в своей жизни такого «дамоклова меча», воспевалась со времен античности, когда легенду о нем записал римский политический деятель и философ Цицерон.

В какой-то степени этот героический идеал сохранился и по сей день, но в последнее время с ним конкурируют другие идеалы.

В глазах Магнуса ответственность стоит выше, чем мужество. Глядя на него, в это трудно поверить. Он производит впечатление человека веселого. Беззаботного и необремененного делами. И все же Магнус живет с постоянным чувством вины. С ощущением, что он, может быть, лишил кого-то жизни.

– Если я ухожу последним, то ловлю себя на мысли, что отвечаю за все, что будет происходить в доме, пока кто-нибудь не вернется. Я обхожу квартиру, пока не удостоверюсь, что все в порядке. Сейчас я проверяю телевизор, зарядные устройства для телефонов, выключен ли свет. Раньше мне приходилось выдергивать все провода и даже выкручивать лампочки.

Магнуса беспокоит, что вся электроника связана с риском самовозгорания. С другими же происходят несчастные случаи – то зарядное устройство для мобильного перегреется, то телевизор загорится. В новостях такое часто показывают.

Магнусу невыносимо думать, что телевизор загорится у него, а опасности подвергнутся другие живущие в доме люди. Как он может быть уверен, что опасности нет? А вдруг он забыл выдернуть тот самый провод?

Часто Магнус уходит из дома и возвращается, чтобы все проверить, иногда не по одному разу. На то, чтобы убедиться, что все в порядке, у него может уйти час. И все же уверенности в жизни Магнуса нет.

– Одно время я ходил по квартире и фотографировал, на всякий случай. Как на героин подсел. Потом постоянно смотрел на экран телефона. Фотографировал и думал, что делаю все правильно.

Магнус знает, что ему нужно как-то противостоять тревожности. Но игнорировать риск самовозгорания – значит подвергать других опасности пожара. Ему важно быть ответственным, а быть ответственным означает не подвергать себя и других опасности. Но избегая риска, он рискует растратить жизнь на бессмысленное поклонение контролю. У него та же проблема, что и у Хелены: какой из рисков несет большую опасность?

Тревога редко связана с каким-то одним риском. Ей присуща амбивалентность: мы сравниваем риски друг с другом. Противоречивых рисков может оказаться так много, что мы теряемся.

Так растерялся каменщик – фигурант дела, привлекшего внимание многих жителей Соединенного Королевства: двухлетняя девочка случайно убежала из яслей. Мужчина увидел, как девочка идет по дороге, но вместо того, чтобы остановиться и помочь ей, проехал мимо. «Она шла не прямо, – говорил он потом. – Она пошатывалась, и я все думал: „Может, вернуться?“»

Вскоре девочку нашли утонувшей в пруду.

На допросах в полиции мужчина объяснил, почему не остановился, чтобы помочь девочке.