Чтобы получить представление о том, сколько людей полностью выпало из трудовых ресурсов, следует обратить внимание на долю рабочей силы в численности населения. Тогда открывается гораздо менее радостная картина, чем при взгляде на общий уровень безработицы.

Как показано на рисунке 1, процент мужчин трудоспособного возраста, работающих или активно ищущих работу, снизился с 97 % в 1965 году до минимума на уровне 88 % в 2014 году, после чего слегка подрос примерно до 89 % в январе 2020 года[212]. Число мужчин, полностью выброшенных с рынка труда, за это время выросло почти вчетверо. Одним из прибежищ для людей, оставшихся без работы, является программа социальной помощи в случае постоянной нетрудоспособности, на которую с 2007 по 2010 год обрушился вал обращений[213]. Поскольку свидетельств вспышки производственного травматизма нет, скорее всего, эта программа используется как последняя надежда на получение дохода теми, кто не видит адекватных предложений на рынке труда. Снижение доли рабочей силы в численности населения сильнее всего сказалось на мужчинах, однако и общая статистика рисует похожую картину за два десятилетия после рубежа веков.

На рисунке 2 показана доля рабочей силы в численности всех трудоспособных от 18 до 64 лет, как мужчин, так и женщин[214]. Рост этого показателя вплоть до 2000 года отражает увеличение участия женщин в трудовых ресурсах. Однако после пика тренд стал нисходящим: и мужчины, и женщины стали покидать рынок труда. Иными словами, хотя уровень безработицы упал до исторического минимума, существует постоянно растущая армия полностью выброшенных из трудовых отношений трудоспособных людей, которые остаются практически невидимыми, тогда как остальные показатели рисуют картину бума занятости. Безусловно, технологическое изменение не единственный фактор в этом процессе, однако неуклонная автоматизация хорошо оплачиваемых рутинных работ на заводах и в офисах, скорее всего, играет значительную роль.

Вторая тенденция связана с отвязыванием друг от друга производительности и оплаты труда наряду с постоянным ростом неравенства. Производительность труда — это показатель эффективности работника, равный частному от деления общего объема производства на количество рабочих часов, потребовавшихся для его создания. Производительность, пожалуй, самый важный экономический показатель. Высокий уровень производительности труда — определяющая характеристика, отличающая богатую развитую страну от нищей. С развитием технологий, используемых на рабочем месте, а также с ростом таких показателей, как уровень образования и здоровья работника, трудящиеся производят больше. В результате они могут претендовать на более высокую заработную плату. Таким образом, повышение производительности направляет деньги в карманы практически всех работников и является важнейшим фактором массового благосостояния в стране. По крайней мере так гласит классическая экономическая теория.

Однако, как показано на рисунке 3, с 1970-х годов оплата труда отстает от растущей производительности, и разрыв между двумя графиками становится все больше[215]. В результате выигрыш, обусловленный технологическим развитием и растущей производительностью труда, сегодня практически полностью достается относительно малой группе людей, находящихся у вершины распределения доходов. Иными словами, владельцы компаний, менеджеры, наемные работники «звездного» уровня и инвесторы пожинают плоды прогресса, а рядовые трудящиеся почти ничего не получают. Следует отметить, что на этом графике отображается оплата труда всех занятых в частном секторе, в том числе руководителей высшего звена, звезд профессионального спорта и предпринимателей, а также прочих высокооплачиваемых людей. Если учитывать лишь средних работников, не занимающих руководящие должности, которые составляют около 80 % трудовых ресурсов США, то разрыв между производительностью и оплатой труда окажется еще больше.

На мой взгляд, растущее расхождение этих графиков отчасти обусловлено изменением характера оборудования и технологий, используемых на рабочих местах. В «золотой век» Америки, последовавший за Второй мировой войной, эти две кривые были неразрывно связаны, а машины, применявшиеся на рабочем месте, представляли собой станки, которыми управляли работники. По мере совершенствования станков росла производительность работников и они становились более ценными. Однако в последующие десятилетия машины все в большей мере превращались в автоматы и технологии начали замещать труд, вместо того чтобы дополнять его. Иными словами, теперь технологии уменьшают, а не увеличивают ценность все большей доли работников. Это, в свою очередь, повышает взаимозаменяемость работников, сокращает их возможности защищать свои права и толкает ставки заработной платы вниз, хотя производительность труда продолжает расти.

Исчезновение зависимости между производительностью и оплатой труда напрямую ведет к росту неравенства доходов. По мере того как технологии уничтожают или уменьшают ценность труда, все большая часть прибыли от деловых операций достается капиталу. Снижение доли труда в национальном доходе наблюдается в последние два десятилетия как в Соединенных Штатах, так и в других развитых странах. Вследствие сильнейшей концентрации капитала в руках богачей перенаправление дохода от труда к капиталу усиливает перераспределение от многих к немногим, что увеличивает неравенство доходов. В Соединенных Штатах эта тенденция особенно выражена и ярко проявляется в увеличении коэффициента Джини. Это показатель концентрации богатства. В предельных случаях коэффициент Джини равен нулю, когда все люди в стране имеют равную долю богатства, и 100, когда все национальное богатство принадлежит одному-единственному человеку. Реальные значения коэффициента обычно лежат в интервале от 20 до 50, и чем он больше, тем острее неравенство. В США коэффициент Джини увеличился с 37,5 в 1986 году до 41,4 в 2016 году, что является беспрецедентно высоким уровнем в истории наблюдений[216].

Рост неравенства доходов отчасти поддерживается общим снижением качества рабочих мест, доступных трудящимся в Соединенных Штатах. В последние десятилетия в создаваемых в США рабочих местах наблюдается сильный перекос в сторону низкооплачиваемых позиций в сфере обслуживания. Эти места в таких сферах, как розничная торговля, приготовление и подача пищи, охрана и уборка офисов и отелей, дают минимальный доход и почти или совершенно никаких социальных благ, а также нередко не обеспечивают полной занятости и не имеют четкого графика. Развитие гиг-экономики, в которой работники получают плату за выполненное задание, практически не имея предсказуемого дохода, и почти или полностью лишены правовой защиты, предоставляемой другим занятым, ведет к дальнейшему усилению этой тенденции. Как следует из отчета Брукингского института в ноябре 2019 года, 44 % занятого населения в США выполняют низкооплачиваемые работы со средним доходом около $18 000 в год[217].

Изменение характера работы, доступной американцам, стало совершенно очевидным, когда группа исследователей создала в 2019 году новый экономический показатель. Американский индекс качества рабочих мест в частном секторе показывает соотношение хороших рабочих мест, по определению приносящих доход выше среднего, и плохих с доходом ниже среднего[218]. Если