Ахмад Шах, индийский мусульманин, принявший христианство. Решив тщательно изучить источник утверждений Нотовича, он упорно пробирался в гималайский регион Ладакх (известный как Малый Тибет), преодолевая ледяные овраги и мосты из веревок. Дотошный и отважный, как богословский детектив, он систематически проверял каждый этап предполагаемого маршрута Нотовича, проводя интервью в переводе с помощью ладакхского чиновника и торговца, владевшего тибетским и урду. В монастыре Мульба, где Нотович впервые узнал, что Иисус почитается буддистами, Шах хитроумно допросил старшего ламу:

"Я восхищаюсь вашим Буддой, которого называют Исой [Иисусом]; прочтите мне что-нибудь из его жизни и учения".

"Наш Будда, 'Иса, - сказал [лама].

"Да, - сказал [преподобный Ахмад], - ваш Будда 'Иса девятнадцать веков назад родился в Иудее, путешествовал по Индии, прошел через Непал в Тибет".

"Весьма странно и неизвестно мне, что он не из наших будд", - сказал [лама].

Воодушевленный этим опровержением ереси Нотовича, христианский детектив отправился в монастырь Хемис, где, по словам русского, он видел тибетский манускрипт "скрытой жизни" Иисуса. И там Ахмад обнаружил, что "тибетским буддистам и не снилось ничего подобного". В 1906 году в Бенаресе он опубликовал свои выводы в качестве индийского христианского опровержения европейского буддистского мошенничества. Вынося результаты своей миссии по сбору фактов на суд читающей публики, он объявил книгу Нотовича "самой смелой попыткой... навязать публике, которая всегда ожидает от путешественника XIX века правильной и достоверной информации". Три года спустя книга Ахмада была переведена на урду под названием Sayr-i Tibbat (Путешествие в Тибет). Ее содержание предлагало совсем иной диалог с буддистами, чем в Sayr-i Barhma (Путешествие в Бирму) Абд аль-Халика. Однако оба путешествия были предприняты для защиты или проецирования религии "я" через исследования, которые пытались примирить свидетельства буддийских верований с вопросами мусульманской или христианской веры.

Примерно в 1905 году еще один рассказ о Тибете из первых рук на языке урду написал Хваджа Гулам Мухаммад (1857-1928), кашмирский торговец, который побывал в Лхасе примерно двадцатью годами ранее. Его рассказ, написанный скорее торговцем, чем миссионером, является полезным контрапунктом к рассказам Ахмада и 'Абд аль-Халика, не говоря уже о фантазиях Нотовича. После описания практических вопросов, связанных с маршрутами, деревнями и опасностями (как климатическими, так и человеческими), он переходит к социальным и культурным практикам, которые он наблюдал во время своего пребывания в Лхасе. С одной стороны, Мухаммед был эффективным этнографом, описывая укрепленные монастыри (которые он называл тибетским термином gonpa), различные материалы, используемые для изготовления идолов (but), и, что более важно, реальные верования местных жителей. Здесь он изложил тибетскую версию доктрины Трех Драгоценностей, которую он попытался перевести с тибетского как kanjusum и затем перевел как означающую "три бога" (tin khuda), троицу, которая, как он утверждал, на самом деле состояла из их священных книг, общины монахов и идолов. Обычно Три Драгоценности перечисляются как Будда, учения или дхарма, и монашеский орден или сангха, так что Мухаммед был не слишком далек от этого. Он также объяснил статус Далай-ламы, который "помимо того, что признан их главным священником (муктада), считается - да защитит меня Аллах - богом буддистов". Затем он описал гадательные процедуры для поиска следующей реинкарнации Далай-ламы после смерти каждой инкарнации.

При описании всех этих учений неизвестной традиции возникли терминологические проблемы, которые Мухаммад разделил с Абд ал-Халиком, пытавшимся описать то, что он увидел в Бирме. Оба они пробовали заимствовать местные слова, но, осознав, что читатели их не поймут, вынуждены были глоссировать или переводить их на язык урду, который был не просто непохож, а вызывал неодобрение или, по крайней мере, теологическое сомнение. Так, для обозначения Трех драгоценностей Мухаммад использовал арабский термин, обозначающий христианскую Троицу (таслис); для воплощений - еретический термин хулул; а для специалистов, которые находили перерожденных лам, - уничижительное кораническое существительное кахин, обозначающее языческого прорицателя. Вместо того чтобы отражать идеи через нейтральное лингвистическое зеркало, перевод был сопряжен с терминологическими трудностями. Язык - особенно религиозный - был просто-напросто перегружен. Но, по крайней мере, Мухаммад нашел способ избежать упоминания тибетцев как идолопоклонников (but-parast): он перевел на урду английское слово "Buddhist".

К счастью, к началу 1900-х годов стали переводиться и первоисточники о буддийских верованиях, которые выводили индийских читателей за рамки описаний разных сочувствующих или проницательных путешественников, не говоря уже об откровенных мошенниках вроде Нотовича. Хотя поиск нейтральной терминологии оставался сложной задачей (хотя и не столь сложной для индусов, которые уже приняли реинкарнации и статуи), переплетение индийских и европейских открытий "Дхаммапады" дало текстуальное представление о буддизме, который был больше озабочен этикой, чем метафизикой, и тем более проблематичными идолами. Ключевой момент наступил в 1904 году, когда Чаручандра Басу, который был тесно связан в Калькутте с Обществом Маха-Бодхи и Бауддха Дхарманкура Сабха (Бенгальской буддийской ассоциацией), опубликовал свой бенгальский перевод Дхаммапады. Еще одним свидетельством роли Калькутты как информационного центра стал, вероятно, самый ранний опубликованный перевод значительного палийского текста на современный индийский язык. Дхаммапада, возможно, самый важный текст для традиции тхеравады в Бирме и на Цейлоне, уже была определена востоковедами как наиболее близкая запись того, "чему действительно учил Будда". Наряду со связями Басу с Обществом Маха-Бодхи Дхармапалы, это протестантское представление о Дхаммападе как о "завещании" самого Будды послужило поводом для ее появления на бенгальском языке.

Пять лет спустя появилась версия "Дхаммапады" на языке урду. Отражая извилистые пути нового открытия Будды в Индии, она была сделана Бишаном Нараином, кашмирским индусом, членом Теософского общества, соучредитель которого полковник Олкотт был наставником Дхармапалы в миссионерской проекции буддизма с Цейлона. В основу своей версии на урду Нараин положил английский перевод немецкого лингвиста Фридриха Макса Мюллера (1823-1900), который был впервые опубликован в 1870 году. В переводе на урду с английского многочисленные космические формы Будды были вычеркнуты высоким викторианским историзмом, чтобы оставить только проповеди смертного Гаутамы, которого Нараин во введении, основанном на исследованиях Мюллера, поместил в его временную Sitz im Leben: жизненное окружение, теперь прочно закрепленное на планете Земля, в Капаливасту, "в ста милях к северу от Бенареса". Решимость востоковедов вывести Будду из тумана мифов вернула его в Индию и к индийцам.

К 1920-м годам индийское переоткрытие и возвращение Будды было в самом разгаре: в течение двенадцати месяцев появилась еще одна версия Дхаммапады на урду, а также переиздание бенгальской версии Басу и новый перевод на синдхи. В том же году ашрам, опубликовавший версию на синдхи, выпустил книгу о реинкарнации Анни Безант (1847-1933), к тому времени самого видного (и антиколониального) члена Теософского общества. Работы по буддизму также появлялись