негодником. Но недавно ему будто в трусы иголок насыпали.

Все это по отдельности могло хоть как-то вписаться в картину мировосприятия советского токаря и учительницы. Но вместе… производило тревожное впечатление.

После того как юноша, совершенно не умеющий кататься на коньках, выдал подобное… Это явно не то, на что был способен нормальный человек.

Тем не менее, родители молча сели в автомобиль, из которого Вениамин спешно вымахивал сигаретный дым. И до самого дома ничего не спрашивали. Может, из-за присутствия постороннего, а может, из-за иных переживаний. Но уже в квартире, когда Паша собирался пополнить вечно голодный желудок, мама остановила его перед кухней с нерешительным выражением:

— Сынок… с тобой все в порядке? — Карина не знала, какой правильный вопрос задать, и нашлась только этим.

— Вообще—то не очень. — Вскинув брови, Паша не преминул возможностью притвориться слабым и вялым. — Не знаю, может, простыл на льду… Голова кружится, подташнивает. Наверное, в школу завтра не смогу…

— Ты пойдешь в школу! Пусть хоть война начнется, все равно пойдешь! — Позабыв о первоначальных намерениях, татарка рявкнула.

Перед отъездом она обещала классной руководительнице сына быть с ним построже, но так и не успела воплотить в жизнь обещание. Что-то подсказывало сердцу матери, что во времени отъезда Пашка совсем не был прилежным учеником. Так что теперь, по крайней мере, он не имеет права прогуливать уроки.

— Паша, ответь честно, как ты можешь делать все это? Откуда такие способности? Тогда и правда были стероиды? — Поняв, что мысли жены ускакали в татарскую степь, отец решил вернуть разговор в нужное русло.

Он выглядел спокойно, однако переживал не меньше Карины, а то и больше. Всё-таки Паша — единственный ребёнок, тем более сын — наследник. Даже если наследовать приходилось только фамилию.

Здоровяк мгновенно отбросил болезненный вид, поняв, что своим последним выступлением спровоцировал слишком много подозрений. Для посторонних он мог бы придумать любую отмазку, а скорее всего, вообще бы не стал объясняться. Но с родителями такое не пройдет. По крайне мере, как сын он должен поступить правильно.

— Наконец то вы догадались… На самом деле я… — Столкнувшись с напряженными лицами, готовыми к любой, даже самой страшной истине, Паша выдержал долгую паузу. А затем фыркнул. — Да хрена лысого вы угадали. Правду захотели? Если все узнаете, вы же облегченно вздохнете… так нельзя. Родители должны выполнять свою работу: Обсуждать мое сомнительное будущее за завтраком, причитать по поводу и без, не спать и обзванивать морги, если ночью не вернулся домой. Облениться они захотели… Возмутительная наглость. Я ведь не отлыниваю от своей работы сына? Дружу с девушкой, которую вы не одобряете. Раз. Какие-то околотюремные мутки с товарами проворачиваю, повышая ваше кровяное давление и риск инфаркта. Два. Кошу от школы, как могу. Три. В рамках подросткового возраста спорю о всякой хрени, и не признаю авторитетов. Четыре. Да я вообще — трудяга, и лентяев рядом с собой не потерплю. У нас тут семья, а не какой-то балаган… Ладно, вечер поздний уже, рабочая смена к концу подходит. Так что давайте быстренько ремнем по филейной части, и по кроваткам.

Повернувшись к ошеломленным родакам спиной, и немного нагнувшись, Паша ждал. Ждал секунд двадцать прежде чем услышал возмущенное сопение мамы.

— Вот… придурок, а… Нет, ну правда, в кого такой вырос?… — Тяжело дыша, татарка не знала, что делать дальше. Наказать — все равно, что потворствовать услышанному. Отпустить… да как можно после такого отпустить⁈

Сергей со своей стороны только покачал головой.

— С тобой корвалола не напасешься. — Легонько пнув сына по заднице щечкой, отец обнял жену. Карина дрожала от ярости и негодования, да настолько, что даже не могла дать им выход. — Не злись ты так, а то и правда нас тобой гаденыш в могилу сведет.

Карина повернулась к мужу с обиженным лицом, пытаясь найти в нем поддержку. Однако что он мог сделать? Лоб вырос настолько, что никакое физическое наказание не могло пронять. А ругать, и тем более стыдить… бесполезно. Паша родился с отсутствием чувства вины, из-за чего даже в раннем детстве с ним приходилось туго. Даже если целый день в углу простоит, единственным усвоенным уроком будет усталость в ногах. И все.

Тем временем виновник переживаний, спокойно добрался до кухни, проглотил очищенную палку колбасы в лучших традициях оранжевого ютюба, и поплелся в свою комнату. Вид незаправленной кровати манил в свои объятья, однако вспыхнувшая в сознании насмешливая физиономия географички заставила сесть за учебники.

Требовалось впитать громадный массив знаний, необходимых для сдачи экзаменов. Иначе ходить ему в никчемную школу вплоть до июня. Пол года… таким количеством времени никто в здравом уме не разбрасывается.

Глава 42

Название

До самого утра Паша зазубривал все, что написано в учебниках. Именно зазубривал, так как осмыслять особо нечего. По-настоящему важные предметы вроде химии, физики, математики, и биологии, уже освоены на приличном уровне. В рамках школьной программы, разумеется. Остальное — галочка для освобождения от тирании альма-матер.

С гудящей головой, оттекшей физиономией, и глазами мертвой рыбы, он был вынужден отправиться в школу. Разжалобить маму обычными средствами нереально, а вновь прибегать к температуре — нарываться на обследование у врача.

Танцы на льду итак породили сомнения и вопросы. Изменившийся гомеостаз тем более не останется без внимания. А раскрывать свою сверхъестественную природу перед родаками совсем не хотелось.

За первой дверью откроется вторая, за второй третья, и вскоре они узнают, что ненаглядный сыночек крошит людей почем зря. Сотрудничает с аномальными фашистами, собирающимися устроить государственный переворот. Да и вообще не одуванчик. Хотя казалось бы… К родителям как нельзя лучше применима поговорка: меньше знают, крепче спят.

С такими мыслями он доехал до места своего одиннадцатилетнего заключения и изощренных пыток. В последнее время, благодаря титаниду, школьная жизнь изменилась на сто восемьдесят градусов. Однако крошечный промежуток не мог перекрыть воспоминания о предыдущих годах, когда Порей с закадычным Репчатым дружком были непопулярны. И это охоренеть как, мягко говоря…

«Кучка лицемеров…».

Столкнувшись с улыбающимися одноклассниками, окружившими парту, Паша скривил губы.

Юноши и девушки не заметили странного выражения. Им были интересны подробности жизни главного прогульщика всея школы. Которого, почему-то, никто не пытался наказать.

Особенно оживленной выглядела Аня Соловьева. Девочка сменила прическу и, казалось, перешила сарафан, чтобы юбка была покороче. Сантиметров так на пять. Почти на уровне коленных чашечек. Она кружила рядом, не заводя разговор, но