Когда я рассказал Люле о виденных мною следах, он пришел в восторг и мы даже на радостях… протанцевали «Индейский танец», а затем принялись за составление плана будущих действий.

Время пришло – счастье накопилось

Преследование моих тигров мы решили временно отложить, а направиться в погоню за тем, на след которого напал Люля. Сговорились выйти на заре, и я очень сожалел, что отсутствовали двое остальных моих сыновей – наш охотничий квартет был расстроен.

Собрав все необходимое и приготовив на четыре дня провизии, мы только к часу ночи смогли лечь спать, но заснули не скоро, так как время от времени вспоминали, что то или иное забыто. Главная сложность нашего рискованного предприятия заключалась в том, что мы имели только двух носильщиков, которые могли нести по пуду поклажи, более тяжелый вес которой затруднял бы их ходьбу и задерживал бы нас, что при погоне за тигром невозможно. Дни стоят короткие и приходилось идти не только быстрым шагом, но временами делать и перебежки.

Взяли мы с собой малую походную палатку и печку (морозы в то время стояли тридцатиградусные), что уже составило 20 фунтов, но дало возможность не брать с собой одеял. К этому прибавили: сухари, рис, немного мяса и прочую мелочь, начиная от свечей и кончая иголками и нитками, чтобы по вечерам починять изодранную одежду и обувь.

К сожалению, мы не смогли взять провизии для наших собак. Пришлось их рано утром накормить до отвала, решив в дальнейшем для питания их и себя стрелять время от времени коз. Были, конечно, взяты топор с пилой, для заготовки дров на ночлегах. Наша личная ноша, включая пейтузы, ружья, бинокли и все необходимое, тоже составляла по пуду.

Рано на заре мы тронулись в путь. Утро было морозное и дул довольно сильный восточный ветер. Особенно это чувствовалось первые три версты, так как наш путь лежал по открытой долине, между высоких гор. Носы и уши щипало так, что часто приходилось их потирать, чтобы не отморозить. Собаки бежали впереди всей сворой и, чтобы согреться, часто возились на снегу.

Настроение у нас было чудесное, а воображение рисовало одну за другой интересные картины нашей будущей встречи с тигром.

Три четверти пути нам пришлось идти лесной тропой, а последнюю, до оставленного накануне следа, уже по густым зарослям. По дороге, как полагается, исследовали каждый попавшийся след, так как можно было предполагать, что зверь, сделав большой круг, мог ночью пересечь дорогу. За утро мы несколько раз спугивали коз, но в них не стреляли, так как в мясе надобности еще не было.

Осмотрели мы и то место, где тигр задрал лошадь. Горы в этом месте очень сужали долину, а обочины дороги густо заросли кустарником. Зашли по дороге к извозчикам-китайцам, которые с большой ажиотацией рассказали нам об ужасе, пережитом ими в момент нападения тигра. Зверь, по их словам, сопровождал свое нападение страшным ревом, а уцелевшие лошади, с перепугу, несли их версты две до зимовья. После нападения тигра они уже под вечер не работали. Они умоляли нас убить злого «Вана» и тем самым избавить их от опасности.

К одиннадцати часам дня мы, наконец, добрались до оставленного накануне Люлей следа, судя по которому тигр был действительно огромных размеров. Передохнув минут десять, мы быстро двинулись по следу. Тигр сделал большую петлю и вернулся назад, где, судя по протаявшей лежке, долго ждал прихода преследовавших его охотников, чтобы напасть на них в потемках. Однако, не дождавшись, тронулся вверх по пади в самую чащу.

Следить, или правильнее идти по следу, было трудно. Все время приходилось пробираться по густой чаще и перелезать через толстые колоды, а иногда даже и «нырять» под них, имея нагрузкой полный пейтуз. Но дичь была заманчивой и все преграды преодолевались легко, к тому же на помощь приходила прекрасная тренировка.

Мы следили уже два часа. Тигр два раза подолгу лежал, выбрав для отдыха удобные бугорки и скрываясь за прикрытием, видимо, все еще ожидая погони.

Наконец, сделали остановку, развели костер, вскипятили чай, разогрели бэнтоо и позавтракали. Это все отняло у нас минут сорок и затем мы тронулись дальше.

Зимний день короток и поэтому приходилось спешить. Скоро след показал, что тигр несколько успокоился и начал охоту на коз. След шел то в одну, то в другую сторону, по козьим следам. Поймать жертву, однако, тигру не удалось, хотя он и бросался на коз, но, видимо, промахнулся.

Затем след свернул резко вправо и направился на крутую гору, т. е. на юг, в сторону Чунгоу. На след утром выходили какие-то два охотника, потоптались по нему, но преследовать тигра, видимо, не рискнули, так как пересекли его и пошли в противоположную сторону.

Продолжая следить, мы постепенно спускались с большой горы в долину к главному шоссе, к тому месту, где неоднократно замечался переход тигров, идущих на юго-восток.

День кончался. Солнце заходило за гору и становилось холоднее. На сегодня тигра поймать не удалось, но и сам зверь за последние дни не захватил ни одной добычи и значит был голоден. Можно было надеяться, что он постарается за ночь кого-нибудь задавить, после чего, наевшись, ляжет спать дня на два и тогда мы уж его догоним. Такими предположениями мы утешал себя.

Ночь надвигалась. Надо было подумать о ночлеге, а с заходом солнца стало особенно холодно. Потянул свежий ветер, который особенно чувствовали, пропотевшие за день под тяжелыми пейтузами, наши спины.

На наше счастье тигр привел нас к вечеру в район, находящийся всего лишь в 5 верстах от Чунгоу. Мы, не споря, решили воспользоваться случаем покормить на бивуаке собак и подпитаться самим, не расходуя запаса провизии. Багаж решили спрятать здесь же, чтобы не носить его взад и вперед, так как сговорились на заре вернуться и продолжать слежку.

Быстро разгрузившись, уложили вещи в кучу, неподалеку от шоссе в уютных кустах, заложили их бурьяном и направились домой. Пройдя шагов двести, обнаружили, что не хватает Севера. Стали свистеть, но он не шел. Начало уже темнеть и я решил вернуться к вещам, надеясь его отыскать, так как оставлять на ночь собаку одну и при том некормленную было опасно.

Подойдя, я действительно нашел его. Север залез на вещи и свернулся калачиком, он сильно дрожал и подвизгивал. Ему, как понтеру, было холоднее остальных собак