— Даже если ты заслужишь юридическое право называться главой клана Кальмаровых, то это не уравняет тебя с другими аристократами. Не все смотрят на перстни и бумаги. Для многих всё ещё важна чистота крови.

— Предку виднее. А кто не согласен, пусть несогласным и остаётся, — я пожал плечами. — Для всех мил не будешь.

— Не будешь, однако с сильным союзником никто не усомниться в твоём праве на власть.

— Вы хотели сказать, господином?

— Я сказал то, что хотел. Но если тебе хочется называть покровителей так, то я не буду с тобой спорить.

— Я не нуждаюсь в покровителях.

— А вот твой клан нуждается. Никто просто так не будет оказывать вам помощь. Только взамен на что-то: деньги, силу, артефакты. Но что у вас есть? Только скалы на краю мира!

— И зачем эти скалы вам, адмирал?

— Чтобы создать сильнейший морской клан России. В клане Косаткиных уже множество достойных родов, которые бок о бок с нами защищают нашу Империю. И я хочу чтобы род, который способен чувствовать море, встал рядом. Тогда мы будем непобедимы! Сделаем Россию ведущей морской державой!

Он поднял руку и сжал её в кулак. Блеснул его перстень, с выскакивающей из воды косаткой.

— Вы предлагаете мне расформировать свой клан?

— От него всё равно ничего не осталось. Только ваш род. Кальмаровы клан лишь на бумаге.

— Как интересно. Когда пропадает мой отец, вы делаете всё, чтобы разорить наши компании: ремонтную верфь, рыболовную флотилию. Добиваетесь ограничений в их работе. А потом скупаете за бесценок, как только они банкротятся. Потом вы заключаете мой остров в блокаду, когда ему нужна помощь.

— Второе — неактуально, — покачал головой Косаткин. — Блокада и карантин были оправданы.

Но я проигнорировал его слова.

— После всех этих поступков вы присылаете своего человека, который силой пытается доставить меня к вам. Безрезультатно, впрочем. После его неудачи заявляетесь сюда сами и предлагаете вступить в свой клан?

— Всё очень точно. Кальмаровы проиграли, как клан. Но могут выиграть, как род. Наши предки издавна боролись друг с другом, и мой клан по праву сильного одержал победу. Усмири свою гордыню и присягни, ради светлого будущего своего рода. Тогда я гарантирую, что о твоём статусе бастарда забудут.

И я рассмеялся.

Весь разговор я вёл себя сдержанно. Старался не распалять конфликт между нами слишком быстро.

Но в тот момент удержаться было уже невозможно.

— Адмирал Косаткин, мой род прошёл через столетия не для того, чтобы покорно склонить голову перед давним конкурентом. Если вы так жаждете победить, то продолжайте свою борьбу. От вызова я не уклонюсь. Но предупреждаю сразу…

Я встал, опираясь руками на стол. Перстень на моей руке ярко блеснул, будто передавая одобрение Кальмара.

— Я не просто так был признан своим божественным предком. Не просто так я спас вашу дочь вместе с десятками других людей и исцелил целый остров от заразы, с которой не могут справиться лучшие целители Владивостока. В моих жилах — кровь богов! И она кипит, когда я иду и меняю мир! Мой ответ — НЕТ! Точка.

Он сидел, развалившись в кресле. Его пальцы раздражённо перестукивали по столу, а на лице застыла гримаса досады.

Зол, очень зол.

— Следи за своей безопасностью, бастард, — он резко встал. — Ты не последний представитель рода Кальмаровых. А твоя сестра скоро войдёт в возраст, когда из неё выйдет хорошая невеста. Моему сыну как раз нравятся шатенки, — мотнул он головой и двинулся на выход.

Его помощник, записывавший весь наш разговор на планшет, засеменил следом. Но в дверях внезапно столкнулся со служанкой, которая несла горячее.

Суп вылился прямо на его дорогой костюм, планшет и кожу. Парень закричал от боли ожогов.

Косаткин даже не замедлился, продолжая неумолимо двигаться к выходу. Его помощник подхватил с пола планшет и, убаюкивая обожжённую руку, принялся догонять адмирала.

— Господин, простите пожалуйста! — побледневшая служанка прижалась к стене и закрыла рот руками. — Я случайно.

— Нет-нет, — покачал я головой с улыбкой. — Всё в порядке, хуже всё равно уже не будет.

По крайней мере, для планов Косаткина. Кажется, вот и появился у меня новый влиятельный враг в этом мире.

Впрочем, кое в чём я был с ним полностью согласен.

Быть сильным — это единственный путь к выживанию.

И власти.

* * *

Несносный Кальмаров!

Всё могло закончиться для него как можно лучше!

Уникальная сила его рода сохранилась бы, а сам он применил бы свои таланты на пользу Родине!

Подобные ему молодые гордецы раздражали Косаткина. Он сделал буквально всё, чтобы объяснить Кальмарову всю сложность его положения!

Но нет, он считал себя несгибаемым! Точно как его упрямый папаша, сгинувший в жестоких водах. Поделом! Полностью заслуживал!

Тем не менее, эмоции постепенно отпускали адмирала Косаткина. Особенно когда он поднялся на борт катера и на всех порах помчался к «Арктиде» — своему прекрасному линкору.

Огромному и могучему, как скала!

Косаткин поднялся на борт и сразу отдал приказ вернуться к основной флотилии, для продолжения манёвров.

Целый час был потрачен впустую!

От досады Косаткин снова ощутил раздражение.

Даже прибытие «Арктиды» никак не повлияло на решение молодого бастарда Кальмарова. Хотя люди и повыше рангом, тряслись от одного только вида этого корабля.

Стоило отдать Кальмарову должное. Несмотря на молодость, держался он более чем достойно. Пусть и прорывалась неопытность в переговорах.

Но было в нём что-то странное. Взгляд у парня был совершенно не тот, которым смотрят молодые люди. Ему не было даже двадцати, а смотрел он, как старик, повидавший бездну.

Возможно, он общался со своим предком лично? Это бы многое объяснило, включая его абсолютную уверенность в своих силах.

Тут Косаткин ощутил укол зависти. Вот с ним Косатка на связь ни разу не выходила. Хотя он сделал для рода столько, сколько не сделали его отец и дед вместе взятые!

Но кто ж поймёт этих богов? На то они и боги. Порой капризные, как дети, а порой мудрые, как старцы.

И это тоже раздражало.

— Продолжить движение на север! — скомандовал адмирал Косаткин. Они должны закончить учения сегодня.

А дома его ждал непростой разговор с дочерью. Потому что она не сказала, что её жизнь спас именно отпрыск Александра Кальмарова.

* * *

— И что же, ничего он с