Я открыл глаза. Вот же блин, опять больничная палата, и снова луна бьёт в окна.

Несколько секунд на прослушку своего тела. Вроде всё нормально, пальцы ног двигаются… А, нет, не двигаются, но им просто что-то мешает. Как и пальцам рук — пытаюсь согнуть, но они словно во втулки вставлены.

Я вдохнул полной грудью, упёрся рёбрами в сковывающий грудь обруч. Рёбра кольнуло, будто повреждены, но вполне терпимо.

Мысли потихоньку начинали разгоняться… Я уже понимал, что не могу двигаться из-за внешних ограничений.

Надо попробовать повернуть голову. И не смог, сразу же упёрся в металлическую скобу, идущую вдоль висков. Паника хлынула в разум, я лихорадочно задвигал глазами. Кажется, эти скобы везде — на плечах, руках, на коленях, на груди…

И на потолке в темноте поблёскивают металлические планки, с которых спускаются штыри для фиксации.

Пипец! Я словно в клетке! Совсем не двинуться!

— Эй, — тихо позвал я.

Не паникуй, Гончар. Думай!

Ты в госпитале, у этого Дрокуса Хауза. Тебя наверняка лечат.

И пусть это выглядит так, будто тебя приковали к кровати, как какого-то преступника. В Батоне боятся, что ты можешь сбежать, поэтому решили немного перестраховаться…

Я дёрнулся.

— Эй!

Не паниковать!

Что случилось, пока я дрых?! Сына Чекана объявили вне закона?

Забвенцы всё так провернули, что инцидент в саду теперь полностью на моей совести?

Ну да, Тегрий Палыча наверняка убили, а мы видели его последними. И Дафну тоже… А преподаватели всё видели из-за ворот, и ключ был только у меня. Все подозрения пали на нас!

И я теперь самый опасный преступник во всём мире. И пальцы сковали, потому что адский земледелец Тёмный Гончар может убить даже мизинцем.

Я завыл от бессилия. Да, ну что за тупость? Мне ещё восемнадцати-то нет, какой из меня злодей.

Стоп. А моя группа?!

— Кто-нибудь! — я уже крикнул громко, чувствуя, как подводит пересохшее горло.

Скрип пододвигаемого стула заставил меня зажмуриться, ведь закрыть уши руками я не мог. Словно мелом по доске, жуть какая.

Через миг в свете луны появилась спинка стула, а потом на неё взгромоздился… Гармаш Дворфич, ректор нашего Баттонскилла.

— Здравствуй, Георгий, — его улыбку с трудом можно было разглядеть в темноте, лунного света не хватало.

— Здрасте, — слегка растерянно сказал я, но сразу же выпалил, — Где моя группа?! С ними всё в порядке?!

Гномозека успокаивающе поднял ладони:

— Тише, тише, тебе нельзя дёргаться. Все живы и здоровы.

Я скосил глаза вниз, на скобы, сковывающие тело:

— Я арестован?

— Что ты, Георгий, я бы лучше тебя наградил, — Гармаш откинулся на спинку и довольно хлопнул по коленкам.

Стул был для него высоковат, и гном без зазрения совести просто покачивал ногами.

— Но почему…

— Этот Иннокентий, второкурсник. Надо бы мне за него взяться всерьёз, да? — Гармаш хохотнул, — Но не могу! Он спас гномов…

— Кент?

— Кент, Кент. Ты выпил его зелье? Просто сам Иннокентий утверждает, что никаких зелий не делает. И ничего тебе не давал.

Я закусил губу, снова посмотрел на скобы. У меня закрались подозрения, что если бы меня хотели приковать, то не пытались бы каждый палец зафиксировать.

— Наш Дрокус Хауз всё же смог выделить патоген, который разваливал твоё тело…

— Чего?

— Понимаешь, когда мы тебя из сада пытались сюда переместить, ты начал разваливаться. То рука, то нога, даже пальцы посыпались… Скажи спасибо Тай Луну, он твою голову подхватил, — Дворфич часто закивал, подчёркивая слова.

Его слова напомнили, как я бросил свою руку в пасть мангольеру, и тут же отросла другая. Зелье Кента, мать его за ногу!

Я сразу же замер, боясь двинуться, и вытаращил глаза на металлические конструкции, поблёскивающие в темноте. Ну же, родимые, вы только не подведите. Фиксируйте покрепче, я не буду трепыхаться.

Пусть мои ноги и руки останутся при мне.

— Так-то лучше, — Гномозека сложил руки на груди, — Дрокус Хауз совершил подвиг. Как он был доволен! Сказал, что это настоящий вызов его таланту.

Я молчал, лишь скосив глаза.

— Ну надо же. Кто бы мог подумать, клетки египетской ящерицы с их способностью к регенерации. Да ещё огурцы-удальцы с их взрывоопасностью.

Дворфич чуть нагнулся, лицо попало в луч света, глаза блеснули:

— Так ты пил зелье Иннокентия?

Я поджал губы, потом отрицательно покачал головой. Тут же вспомнил, что мою голову Тай Лун недавно подхватил, как мячик, поэтому я напряг шею и просто пролепетал:

— Нет.

— То есть, его зелья целые?

Зажмурившись, я судорожно сглотнул. Очень, очень хитрый гном. На то он и ректор.

— Гармаш Дворфич, я не знал, что Кент варит зелья. Он же повар.

Гномозека вздохнул, с лёгким разочарованием посмотрев на меня. Хотя, мне показалось, в его взгляде точно промелькнуло и одобрение.

— Ясно. А ведь он спас гномов, ты знаешь об этом?

— Как?

Тут Дворфич поперхнулся:

— Кха… ну, знаешь, под Батоном… то есть, нашей академией Баттонскилл, есть древние подземелья гномов.

Я вспомнил подземный зал, где столбы подпирали потолок, невидимый в кромешной черноте, и где мы на экскурсии увидели шикарную тёмную эльфийку. Бобр всё так и хочет посмотреть на неё снова, ждёт не дождётся занятий по «тёмной ботанике».

— Гномы сейчас живут в пещерах в другой стороне горы Ямантау, где жар земли помогает плавить металлы, — кивнул Дворфич, — Ты, наверное, был там?

Я закусил губу, вспоминая поход к Молчарю.

— Нет, не был, но видел ворота.

— Да, да. А свои родные подземелья гномы покинули из-за древнего проклятья, это ещё со времён короля Гимли Кольцетреского началось.

— А как же тёмные эльфы?

Дворфич широко улыбнулся, и даже пригладил бороду:

— О, тёмные… Ну, знаешь, где всякие проклятия, там ведь тёмным хорошо. Знаешь присказку?

— А?

— Что тёмному хорошо, то обязательно смерть!

Мне сразу стало интересно, почему же вообще тёмные эльфы живут под Батоном.

— А почему тогда…

Но Дворфич замахал руками:

— Так, так, Георгий, мы ещё не разобрались с тобой и со случившимся в саду.