Ощущения при этом были сродни тому, как если бы меня заживо бросили в кипящее масло, вот только ни сбежать, ни как-то иначе прервать эту пытку у меня не было никакой возможности. От нестерпимой боли даже мысли остановились и на какое-то время я перестал себя осознавать. Казалось, что мое сознание было разобрано по кусочкам, а сам я был превращен в пустой набор различных навыков и реакций без истории, прошлого и личности.

Но вот боль притупилась и разрозненные ошметки сознания заспешили к друг другу, срастаясь и переплетаясь. Словно незримый хирург собирал меня воедино. Разум орка, чью жизнь я только что наблюдал, с каждый секундой все больше ощущался мною частью себя. И, похоже, зеленокожий был не слишком-то рад такому раскладу, ибо разум его яростно сопротивлялся моему присутствию. Остатки моего собственного я отвечали солидарностью. Вот только с нашими желаниями мало кто считался. Наши разумы, наши души, чужою волей сливались воедино. Лишаясь прошлой индивидуальности, мы умирали и при этом рождались заново, становясь чем-то и кем-то большим, нежели были ранее по отдельности.

Боль наконец-то полностью отступила, позволяя мне снова ощутить себя единой личностью. Разум по прежнему парил в небытии – «Что, черт возьми, только-что произошло?» – Если поначалу мне и казалось, что это был конец, то теперь эта версия не выглядела столь убедительной. Я осторожно попытался заглянуть в свою память – ответы на все вопросы тут-же предстали предо мной: пытка слиянием разумов не была только что свершившимся событием – это была вернувшаяся память.

Память о том, как душа моя вошла в новое тело, и последовавшее за этим слияние наших разумов и душ. С первой секунды пребывания в этом мире, я не был ни человеком, ни орком. Абсолютно новая форма жизни, что обладала коварством и смекалкой рода человеческого и силой и выносливостью народа орочьего.

Будь у меня в этом странном месте что-то кроме собственного разума, я бы, наверное, разразился самым злорадным хохотом, на который только способно разумное существо. Но даже так всё мое естество ликовало от осознания того, какие возможности теперь были открыты предо мной. Я даже не жалел что память по воле Велеса была у меня отнята. С учетом того, какую боль у меня вызывали возвращавшиеся воспоминания, не сложно было представить, какой был бы итог, обрушься на меня весь этот груз разом. «Котелок» бы попросту не выдержал, в лучшем случае превратив меня в подобие овоща.

Но долго радоваться не получилось – яркая вспышка света больно резанула по глазам. Ощущение было словно я резко стал падать вниз, причем похоже со скоростью, что в разы превышала скорость выпущенной из лука стрелы.

Резкий удар оказался на столько неожиданным, что воздух вышибло из легких. Глаза широко распахнулись и я инстинктивно вздохнул полной грудью, тело отозвались легкой болью в области солнечного сплетения. Перед глазами плясали радужные круги, мешая разглядеть что-либо. Несколько пар рук нежно поглаживали лицо и спутавшиеся пряди моих волос, а так же шею и торс – «Если это все еще был сон, то я бы определенно предпочел не просыпаться» – губы невольно растянулись в улыбке

– Очнулся, – колокольчиком прозвенел знакомый и такой приятный голос.

Улыбка на моих губах стала шире, а последние события быстро замелькали в памяти.

– Ка’риш, – не спуская улыбки тихо проговорил я, осторожно поднимая руку в надежде коснуться лица той, которую мне, наверное, больше всех хотелось бы увидеть сейчас рядом.

Спустя мгновение женская щека нежно прильнула к раскрытой ладони, а тонкое змеиное тело обвило руку. Зрение начало постепенно обретать четкость, а вместе с ним стали возвращаться и остальные чувства. Воздух был чистым и приятным, голова покоилась на чем-то достаточно упругом и теплом и я готов был поклясться, что под затылком у меня хвост ламии. Моргнув несколько раз, я, наконец, смог заставить зрение сфокусироваться. Янтарно желтые глаза с вертикальными зрачками на красивом женском лице с нежностью смотрели на меня.

– Где я? Что произошло? – пытаясь пошевелить остальными конечностями, спросил я. Речь давалась легко и, кажется, даже ничего не болело.

Переведя взгляд ниже, я заметил что одежды моей спутницы изменились, теперь легкая туника покрывала ее плечи, скрывая от моего взора высокую грудь. Досадно. Кажется, ламия заметила мой задержавшийся взгляд, потому что губы ее разошлись в улыбке, обнажая острые клыки, ее руки при этом не переставали нежно ласкать мое тело и играть с прядями волос.

– Ты поймал стрелу, что предназначалась мне, – ответила Ка’риш. – Отравленную. Одной царапины хватило бы, что бы свалить даже лошадь, – девушка ненадолго замолчала. – Не знаю, стоит мне благодарить волхвов или твою выносливость, но ты выжил... И, в общем-то, это главное.

– А мой конь? – уцепившись за прозвучавшее сравнение спросил я.

Ламия тяжело вздохнула:

– Такой момент испортил, – тихо выругалась шестирукая и после небольшой паузы ответила: – Красавчик выжил и если ты соизволишь встать и осмотреться, то сможешь увидеть как он щиплет траву.

– Ты успела дать ему имя? – искренне удивился я, приподнимаясь на одном локте и отрывая голову от черного хвоста. Переливавшиеся на ярком солнце чешуйки делали его похожим на драгоценный камень.

– Ты почти неделю не приходил в сознание, – с грустью в голосе произнесла моя подруга. – Ну а конь пришел в себя куда быстрее тебя, часто подходил когда мы выносили тебя из дома, похоже он благодарен тебе за свое спасение. Ну я и подумала, что негоже такому красавцу быть без имени...

Я снова улыбнулся, окончательно поднимая свой корпус и принимая сидячее положение:

– Ты вряд ли поверишь, но я сам думал дать ему такое имя.

Скамья, что служила мне ложем, оказалась довольно широкой, так что мысль сесть поперек пришлось отбросить. Даже с моим ростом это было бы не слишком удобно. Поэтому подогнув одну ногу я сел в пол оборота к Ка’риш:

– Кстати, копье не потерялось?

– Все твое немногочисленное имущество в полной сохранности, – уже без улыбки ответила моя спутница. – Оно в доме, можешь зайти и проверить.

– «В доме?» – я наконец огляделся: вместе с ламией мы сидели посреди просторного дворика окруженного невысоким забором. Внутри периметра были три деревянные постройки – сарай, сруб и, очевидно, баня.