это образом у меня вообще может быть этот дар. Я ведь не Майер! На что тут же получил странный и удивительный ответ, — Когда твоя бабушка, моя сестра, вышла замуж, я отпустил её из рода Майер, то оставил Хельге возможность передавать наши родовые дары своим потомкам.

— Но это ведь противоречит всему, о чём ты мне втолковывал и касающегося рода с его честью? Неужели ты так любил свою сестру, что пренебрёг таким важным правилом не отпускать на сторону родовое наследие? — Я определенно чего-то не понимаю. Не мог мой дед так поступить, ведь род для него был превыше всего.

— Так ведь её муж не был родовитым магом, чистокровный в седьмом поколении. И условием моего согласия выдать за него Хельгу было становление их семьи и его потомков вассалами рода Майер. Мне было это выгодно. Их семья являлась потомственными боевиками, мы же, Майеры, были исконными ритуалистами и силовая поддержка в их лице была бы благом для рода. А ещё это открывала нам возможность через несколько поколений спустя этого союза свести наших потомков вместе и тем самым усилив наши дары.

Вот теперь всё встало на свои места.

— Ясно. С этим понятно. Но возвращаясь к крестражу. Его поглощение не имеет каких-то побочных эффектов, ритуал точно безопасен?

— Полностью, на сколько это вообще возможно. Наш предок детально описал весь ритуал и у меня имеется его лабораторный журнал со всеми выкладками по его разработке и подробностями создания, а также последующие результаты уже наблюдения за его собственным состоянием после поглощения нашим предком крестража старого кровососа. Так что никаких сложностей не должно быть, — Ну будем надеяться. А то мне очень не хочется подцепить от Реддла его проблемы с психикой, но раз дед уверяет, что всё с этим ритуалом понятно, то переживать не стоит. Ведь верно? Всё-таки он магистр ритуалистики и кому как не деду разбираться в подобном вопросе?

— И когда мы его проведём?

— В Самайн уже этого, нового года. Лучше всего именно этот день подойдёт для этого события.

На том и порешили. После чего, я оставил деда в гостиной наедине со шнапсом и рюмкой. В коем-то веке дед решил расслабиться, так кто я такой, чтобы отвлекать его от этого важного дела?

* * *

Магнус был умным малым и порой очень даже проницательным, но в данном случае он не заметил того, что дед был очень сильно измотан. Не физически или магически, а морально и ментально. Знакомство с крестражем Лорда прошло очень непросто ни для Гюнтера, ни для Андромеды.

В суть каждого подобного якоря, крестража, включен ритуалом его создания, механизм защиты, который напрямую взаимодействует с инфосферой. И когда медальон Салазара оказался в руке Кричера, который протягивал его по приказу миссис «Тонкс» Гюнтеру, крестраж отчётливо для себя осознал опасность подобного действия, на что слепок духовных оболочек Реддла, привязанных к атману жертвы пошедшей для создания крестража, ощутил неминуемую участь быть уничтоженным, отчего тут же, без раскачки и предварительных ласк пошёл на крайние меры. Он на пределе своих сил и возможностей произвёл ментальную атаку на волшебников, угрожающих его существованию.

Таково поворота событий и ярого сопротивления запредельной силы никто не ждал и Гюнтеру стоило огромного нервного напряжения сил, дабы суметь устоять перед попыткой крестража сломить его волю и заставить покончить с собой. На бывшего главу некогда немецкого рода Майер обрушилось безмерное чувство вины, выжигающая все остальные чувства и разъедающее его душу изнутри. В его разуме творился настоящий бедлам и ужас: «Не уберёг!!! Сынок, доченька!!! Любимая! Простите меня…». Такие мысли самокопания, сопровождающиеся эмоциями беспросветной безнадёги, терзали душу Гюнтера, а перед глазами у него в воображении стояли фигуры с обвиняющие выражением, наполненных укором и разочарование, лица его покойной семьи. Воландеморт был прирождённым менталистом с невероятно могущественным даром в этом направлении магического искусства. И его крестражу удалось филигранно отсечь Гюнтеру доступ к памяти, в которой присутствовал его внук, распаляя в нём чувство вины и желая подтолкнуть, принудить пожилого волшебника к саморазрушению. Мысли материальны, а у волшебников тем более и если бы не один из артефактов Гюнтера, который смог на одно лишь мгновение вернуть бедолагу к трезвому мышлению, он бы одолеваемый чувством вину дошёл бы до нежелания больше жить на этом свете. И это бы стало для него безоговорочной причиной смерти. Когда волшебник теряет последнюю цель, стремление в жизни, его магия откликается на этот позыв и убивает тело.

Но благо этого не произошло и Гюнтеру удалось вырваться из тенет ментального давления крестража, укрепить свои щиты, оберегающие разум от постороннего внимания и сделать необходимое, изъять у домового эльфа крестраж и закинуть его в экранирующую шкатулку, предназначенную для хранения опасных, темных артефактов.

* * *

Время очень эфемерная субстанция, не успел оглянуться, как уже миновало пол года с момента моего знакомства с Нимфадорой, которая очень стремительно и с изяществом гиппопотама, вошла в мою и деда жизнь. И если в начале нашего знакомства она старался сдерживать свою гиперактивность, то уже спустя несколько недель, когда она пообвыклась со мной, мне от неё стало не отвязаться. А если в подробностях о минувшем времени, то оно оказалось очень богатым на события и открытия, в сравнении с былыми годами моей жизни в этом мире, после того, как вспомнил своё предыдущее перерождение.

Когда к концу января 1982 года, Гюнтер сделал для Нимфадоры артефакт, скрывающий её сущность метаморфа и подобрал для своей крестнице педагогов по значимым и необходимым для неё предметам, а также сверх того ещё и гувернантку, что взялась за обучения Доры женским премудростям, которые в обязательном порядке, по мнению Тильды, должна знать каждая порядочная ведьма и в первую очередь умению быть леди, а также посвящая Нимфу в тонкости волшебного мира, то я очень обрадовался всем этим событиям. Решил, раз у Доры теперь серьезная загруженность, вообразил себе, что наконец-таки моя жизнь станет менее шумной и у меня вновь появится свободное время для собственного развития и занятия интересными вещами. Но как чуть позже оказалось, все мои надежды были тщетны. Дед, сволочь такая, поучаствовал в организации учебного расписания Доры, которое было составлено таким образом, что у неё оказалось достаточно свободного времени, чтобы досаждать мне своим неуёмным позитивом и энергичностью. И к моему сожалению, мне не удавалось найти в себе сил и способностей обижаться на эту очаровашка, а также найти причину для ограничению нашего общения так, чтобы не обидеть Нимфадору. Для неё я оказался первым и на данный момент