Ну а наши поля только пепел и прах

Без отцов и мужей приносили.

Наши семьи косила беда за бедой,

Так и стерлось бы имя лютвяга,

Но задумал вернуться наш князь молодой

И постылую сбросил присягу!

Пусть в пределах Аратты послышится плач!

Пусть прольются сыновние слезы!

Ведь семьей дорожит даже лютый палач,

Нашим женщинам резавший косы!

Так покрепче обнимем дождавшихся жен,

Чтоб качались в домах колыбели,

Чтоб наследники славных и страшных времен

Нашу память однажды воспели!

* * *

Когда затихли песни и погасли костры, Станимир решил все же зайти и пожелать доброй ночи дочери Ардвана. Он был почти уверен, что царевна давно спит, но обнаружил ее одну в холодной клети при входе в избу. Аюна стояла, завернувшись в плащ, и задумчиво рассматривала доспех, повешенный на обрубок бревна.

— Он похож на еловую шишку, — сказала она, оборачиваясь к князю.

Станимир на миг замер и вдруг заразительно рассмеялся.

— Разве я сказала что-то смешное? — удивилась Аюна.

— У нас полагают, что доспехи арьев напоминают блестящую скорлупу ореха. А накхские кольчуги — змеиную кожу. Но ты сказала, и я сейчас увидел. Впрямь похоже. Однако поверь, это воистину драгоценный дар.

— Неуклюжая рубаха, собранная из кусочков бычьей кожи?

Станимир утвердительно кивнул:

— Туричи делают лучшие кожаные доспехи во всех наших землях. Лишь они могут совладать со злыми и непокорными потомками лесных быков. Нрав у этих тварей чуть получше турьего, но не намного. Если стадо бежит, то на пути лучше не становиться. Однако с помощью бычьих псов здешние жители все же управляются с ними. Пробить шкуру такого быка копьем очень сложно…

Станимир открыл дверь, выглянул наружу и окликнул ждавшего его у крыльца воина. Взял у него бронзовый меч и с размаху рубанул по доспеху. Колода вздрогнула, доспех качнулся, едва не слетев наземь. Поперек толстых кожаных лепестков пролегла чуть заметная бледная полоса — и только.

— Сюда привозят уже выделанные шкуры, — продолжал Станимир. — Выделкой занимаются в удаленных местах — думаю, понимаешь почему. Родичи Шереха изготавливают такие доспехи…

— Я хочу померить, — перебила его Аюна. — Ты готов стать моим оружничим?

Станимир улыбнулся:

— Покуда я просто готов тебе помочь надеть доспех. — Он снял с подставки дорогой подарок и поднял над головой царевны. — Надевай, я затяну все ремни.

Аюна скинула плащи и просунула голову в ворот. Вождь вендов принялся подгонять доспех. Поправил оплечья, затянул ремешки на боках…

— А что, неплохо получилось, — негромко промурлыкал он. — Этакий маленький лютвяг… — Он нахлобучил ей на голову небольшую войлочную шапку. — При случае она смягчит удар.

Затем последовал шлем из толстой кожи, увенчанный тисненой волчьей мордой.

— Теперь боевой пояс…

Станимир почти обнял царевну, обхватывая ее талию широкой, изукрашенной тиснеными узорами кожаной полосой.

Аюна вдруг смущенно осознала, что ей самой хочется обнять синеглазого венда. Станимир совсем не походил на знакомых ей царедворцев. Да, время от времени он говорил вещи, которые вгоняли ее в оторопь. Но все же — она сейчас поняла это совершенно ясно — ей было на редкость легко с этим дикарским вождем. Впрочем, пожалуй, в нем не было ничего дикарского. Разве только короткая ухоженная борода, однако это поправимо… Возможно, царевна привыкла к дикарям, но это показалось ей даже по-своему привлекательно…

Она, замерев, глядела в его чуть насмешливые глаза и с недоумением осознавала, что не может оторвать взгляда.

Венд что-то рассказывал… Какие-то истории о том, что означают узоры на ее поясе, какой защитной силой они якобы обладают…

Вдруг ей вспомнились другие, такие же яркие, морозно-синие, глубоко сидящие глаза. Аоранг — где там он сейчас? Что с ним? Почему не пришел на помощь, когда был так нужен?

Аюна выдохнула и чуть отстранилась от повелителя вендов.

— Помочь надеть поножи? — спросил тот.

— Нет, — порывисто прошептала она. — Не сейчас. В другой раз. Сейчас я устала и хочу спать.

— Как пожелает светозарная царевна, — склонил голову Станимир. — И само наше светило каждую ночь скрывается за Кромкой. Я рад, что дар лютвягов пришелся тебе впору.

— Я тоже, — чуть слышно ответила Аюна, провожая уходящего воина взглядом.

Ей очень хотелось окликнуть его, остановить — но она никак не могла придумать, зачем бы ему останавливаться.

Когда дверь за ним затворилась, она осела на лавку и закрыла лицо руками. И сидела так, пока верная Суви не решилась заглянуть в клеть.

— Тебе нездоровится, госпожа?

— Да. Я очень устала. Помоги мне снять доспех.

— Какая все же красота… — проговорила служанка, разглядывая тисненые кожаные лепестки. — А тут царапина…

— Не важно.

Суви опустилась рядом на колени и принялась распускать ремешки.

— Между прочим, Шерех совсем недавно чуть не схватился со Станимиром из-за этого подарка, — заметила она.

— Вот как? — вздрогнула Аюна.

Она попыталась сделать вид, что ей нет особой разницы и склока между побратимами интересна ей лишь для поддержания беседы. Но то, что красавец Станимир в который раз вступился за нее перед этим живодером, чрезвычайно ее обрадовало.

— Так что же произошло?

Суви с удовольствием принялась рассказывать:

— Началось с того, что Шерех стал укорять своего вождя — мол, знаки на доспехе взывают к здешним богам, прося защитить того, кто его носит. А ты, царевна, чужестранка — а значит, чужая и для богов. Станимир в ответ: «Это боги тебе о таком рассказали?» Шерех брови сдвинул: «Я привез тебе пленницу, так и поступай с ней как с пленницей! Зачем народ мутить?» А красавчик-лютвяг: «Я сам решу, что с ней делать…»

— Он тебе не «красавчик-лютвяг»! — вспыхнула Аюна.

— Как скажешь, госпожа, — опомнившись, съежилась Суви.

— Ступай прочь и больше не распускай язык!

— Повинуюсь, солнцеликая госпожа…

Глава 2

Конь и стрела

Утром Аюна, проснувшись, обнаружила доставленную по приказу Станимира плотную поддоспешную рубаху. Отчего-то несказанно радуясь, царевна призвала служанок, чтобы те помогли ей облачиться подобно настоящему вендскому ратнику.

— Что вы прячете глаза? — спросила Аюна, глядя на кислые лица своих девушек. — Суви, ну-ка, погляди на меня! Давай говори, я не рассержусь!

Та вздохнула и, набравшись смелости, тихо ответила:

— Разве годится дочери государя Ардвана снаряжаться как вендскому воину? Лютвяги — наши враги, мы в плену…

— Что ты понимаешь? — возмутилась царевна. — Вчера мне подарили доспех, каждая чешуйка которого молит богов о сохранении моей жизни! Еще совсем недавно лютвяги впрямь были нам врагами, но все изменилось. Разве вы не видите,