— Вот и у нас ровно та же ситуация, — улыбнулся Романов, — господин Сахаров, если вы на него намекаете, является секретоносителем государственного уровня, поэтому мы и не можем выпустить его из пределов СССР. Что же касается его супруги, то для неё выезд открыт в любую минуту.

— Есть большой список отказников и помимо господина Сахарова, — и Тэтчер достала два листка А4, скреплённых между собой, — вот, 129 человек.

— Мы изучим этот вопрос, — ответил Гришин, мельком пробежав по страницам, — пойдём далее?

— Идём далее, — согласилась Маргарет, — у нас есть вопросы относительно бесконтрольного перемещения советских подводных лодок по Балтийскому морю…

— Инцидент с лодкой С-363 был весьма прискорбным (села на мель в 1981 году вблизи шведской военной базы), — ответил Романов, — это была ошибка, связанная с поломкой навигационного оборудования. Могу вас заверить, госпожа Тэтчер, что в дальнейшем ничего подобного не произойдёт.

— Британскую сторону также беспокоят участившиеся манёвры советского военного флота в Атлантике, — продолжила она.

— Это обсуждаемый вопрос — заявил Гришин, — вы сокращаете манёвры в Баренцевом море, мы в Атлантике…

— И еще один вопрос связан с ленд-лизом — когда вы погасите свои долги?

— Хм… — закашлялся Романов, — мы проясним этот вопрос в ближайшее время. Ещё что-нибудь?

— Да, — смело подняла голову Тэичер, — последний пункт в моём списке — что случилось с господином Горбачёвым?

— Так было же разъяснение в нашей прессе, — ответил Гришин, — Михаил Сергеевич попросил отставку по состоянию здоровья. Сейчас, насколько я знаю, его здоровье несколько улучшилось и он готовится вылететь в Гондурас.

— Почему в Гондурас? — не поняла Маргарет.

— Там освободилась должность нашего посла, он её и займёт, — объяснил Гришин.

— Ясно, — Тэтчер собрала бумаги, — тогда не смею более задерживать ваше внимание.

----

Вечером с борта самолёта, вылетевшего из Внуково в Хитроу, она набрала телефон Рейгана.

— Хай, Маргарет, — отозвался с того конца Атлантического океана Рональд, — как здоровье, как дети?

— Спасибо, Ронни, у меня всё неплохо. Я по поводу визита в Москву.

— Это я уже понял — как тебе новые руководители у русских?

— Про это я как раз и хотела поговорить… мне очень жаль, но Горбачёв окончательно выбыл из политики.

— Это было понятно уже месяц назад — тут ничего не поделаешь, всегда есть победители и проигравшие. Ещё что-нибудь?

— Да… а мне одной кажется странным, что у русских во власти теперь тандем? Гришин и Романов участвовали в переговорах на равных, как мне показалось. Раньше такого не бывало.

— Мне тоже так показалось, — ответил Рейган, — когда я беседовал с ними в марте. На этом можно будет сыграть. Что тебе предложили?

— Ты будешь удивлён, но Европейскую Олимпиаду… я многого ожидала, но только не этого.

— А что, мысль интересная, — тут же среагировал Рейган, — можно бросить эту кость русским, пусть обгладывают. Америка тоже может подключиться, как приглашённая звезда, например.

— И ещё они хотят тянуть вторую ветку газопровода в Германию…

— А вот с этим спешить не следует, — ответил Рональд, — тесные связи России с Европой нам не слишком выгодны. Там ещё, кажется, была тема про свободные экономические зоны?

— Да, мне тоже такое предлагали… Усть-Луга, Балтийск и Тамань… можно подумать — дело, к конце концов, действительно выгодное получается.

— Только никаких высоких технологий, — строго отвечал Рейган, — разные вредные производства можно им сбросить, пару автомобильных заводов тоже, но электронику и технологии двойного применения никогда.

— Согласна… я через пару недель подъеду в Вашингтон — обсудим всё это более подробно?

— Конечно приезжай, Нэнси испечёт твой любимый яблочный пирог…

Глава 25. Бюджет

Бюджет

Романов вызвал к себе председателя Госплана СССР товарища Байбакова. Николай-Константиныча. Это был аксакал из аксакалов советской бюрократии, начинал свою карьеру в 30-х годах в Баку на нефтепромыслах, потом его речь на одном совещании очень понравилась Лазарю Моисеичу Кагановичу, и Байбаков резко пошёл в гору. В 42 году он руководил уничтожением нефтяных вышек на Кавказе, которые могли достаться немцам. Потом он стал министром нефтяной промышленности, а с 57 года появилось мнение передвинуть его в плановые органы — с тех пор он и возглавлял Госплан страны, организацию жутко большую и настолько же жутко неповоротливую.

— Присаживайтесь, Николай Константинович, — предложил ему Романов, — вот у меня в руках бюджет СССР на 1985 год…

— Да, — ответил тот, — наша организация имела самое непосредственное отношение к составлению этого документа. Что именно вас заинтересовало, Григорий Васильевич?

— Пункт 6, подпункт а), — ответил тот, — про отчисления от налога с оборота, а это ведь основная статья дохода нашего бюджета, верно?

— Совершенно правильно, — сказал Байбаков, — около 50 процентов от всех доходов.

— Так вот, у меня простой вопрос — почему отчисления с этого налога в бюджеты республик так сильно дифференцированы? Меньше всего получает Белоруссия, 49%, Россия на втором месте, 61%, Азербайджан, Молдавия где-то рядом, а вот вся Средняя Азия, Грузия и Литва около 100%...

— Ну Григорий Васильевич, — пустился в объяснения Байбаков, — вы же не хуже меня знаете, что социально-экономические условия в республиках разные, климат тоже варьируется от субтропиков до арктической зоны, поэтому доходы бюджета перераспределяются таким вот образом.

— Климат у нас лучше всего в Грузии, Армении и Украине, однако это не мешает им иметь гораздо большую долю, — заметил Романов. — Опять же, что в этом списке на первых местах делает Литва? Там и сельское хозяйство, насколько я знаю, вовсе не убыточное, как например в российском Нечерноземье, там и промышленность хорошо развита, а еще есть своя атомная станция, электричество, значит, дешёвое. Однако у Литвы 95%, а у России 61… почему так?

— Такой порядок имеет свои корни ещё с двадцатых годов, от самого Владимира Ильича, — осторожно ответил Байбаков, — помните наверно такой ленинский труд «О национальной гордости великороссов»…

— Помню, конечно, — ответил Романов, — как уж там… «не может быть свободен народ, угнетающий другие народы». Но ведь Ильич написал это, если не ошибаюсь, в 1914 году, семьдесят лет прошло, все угнетения