это не моё дело, но почему ты наврал про свой истинный цвет? — не отводя взгляда от Джессики, спросил я — мы же вроде как, друзья или ты нам не доверяешь? Обидно получается, что ты знаешь все наши цвета, а мы твои, оказывается нет. Даже вот не знаю, что и сказать.

— Понимаешь сень — замялся Метин — у каждого человека есть вещи, которые он не хочет говорить, и я как бы не исключение. Согласен вышло немного неправильно.

— Знаешь, что неправильно? — всё так же не отводя взгляда от неё спросил у него — это то, что я узнаю, про твою лож не от тебя, а от кого-то шизика, который умеет передавать свои мысли в чужие головы, вот это неправильно.

— Да пойми же ты. Мне пришлось вам врать про свой истинный цвет и прикрываться побочными, но это было в начале — чуть ли не крича сказал Метин — я как раз хотел вам всё рассказать, потому что понял, что вы моя верная опора, но тут появились эти. А еще из-за того, что мой оригинальный цвет…

Я видел, как Метину тяжело дается рассказать мне правду о своём цвете и не мог понять почему, что в этом того сложного?

— Из-за того, что мой цвет такой… кисло-зелёный, похож на лайм.

— и что в этом такого? — перебил его я — у нас всех довольно странные цвета, но мы же их сразу рассказали!

— Дело не в том, как он выглядит — в его речи была грусть, обида, словно он проиграл самой судьбе — а в его способности.

— И что же он делает? — поинтересовался я у него — что-то очень необычное, раз ты его скрываешь?

— Да. Так оно и есть, как бы странно это не звучало — я чувствовал, как ему всё тяжелее говорить — он наделяет, что-то вроде сверхразумом и когда я его только получил, моя голова по ощущениям, чуть не раскололась на двое, но это не всё. Вместе с этой жуткой болью я получил такие знания, словно жил на этой планете с самого её зарождения и всё это время развивался, изучал наш мир вдоль и поперёк. Понимаешь?

— Нет. не понимаю к чему ты всё это мне рассказываешь.

— ты же помнишь, что сказал тебе муар, когда говорил, что они когда едят человека, могу получить его истинный цвет? — уверенно начал Метин — так вот. Это могут не только они. Это могут обладатели почти всех цветов, но мой цвет… Его почему-то это обошло и сделало главной целью большинства цветов.

— Получается все шизики, что здесь раньше собирались…

— Да. Это всё из-за моего настоящего цвета — закурив сказал он — они каждый день приходили ко мне, чтобы сожрать меня и не только они. Тут были и обычные люди, которые, когда узнавали, мой настоящий цвет, кидались на меня, как на банку консервов, во времена голодной войны. И буквально перед тем, как встретив вас я решил, что больше не никому больше не раскрою свой настоящий цвет.

— Смешно — грустно произнес я — получается ты в этом не виноват. Очередная жертва жестокой судьбы.

— Ну получается, что так — Метин докурил свою папиросу, грустно выдохнул, но чувствовалось, что ему стало намного проще — ну ладно, пойду я.

— Давай — я хотел развернуться к Метину, чтобы подбодрить его, но заметил краем глазом, как Джессика упала на колени, а затем и вовсе на землю — Джессика!

Я побежал, что есть сил и когда к ней подбегал, то наступил в лужу чей-то крови.

— Джессика что с тобой? — переживая за неё спросил и заметил, что мои руки по локоть в крови — ЭЙ! Джессика, очнись! Эй!

Но она всё не открывала глаза, а мои руки всё краснели и краснели.

Глава 15: одиночество или же выдумка?

— Джессика, как же это — Кричал я сквозь слёзы — почему всё так вышло. Мне нельзя тебя потерять, ведь только что обрёл с тобой счастье.

Я всё сильнее прижимал обмякшие тело к себе, что все её кости хрустели, но ей уже было всё равно. Она словно вода, утекающая из рук, как бы ты не старался она все равно вытечет из твоих ладоней.

— Сеня здесь опасно! Надо уходить! — кричал мне кто-то, но я его не слушал, мне уже было всё равно. Всё что я сейчас хотел, так это остаться в одиночестве — да очнись ты гемофрадит гребаный!

Мне прилетела, увесистая оплевуха от которой почувствовал жжение на щеке.

— Снова ты ведёшь себя как сопляк! — кто мне это говорит? Чёрт! Он явно был в чем-то прав — хоть раз покажи свою силу, покажи стойкость и отпусти её, она уже мертва, и ты должен это принять. Не будет её больше, всё страница закончена, начни новую.

Я чувствовал, как в этот момент из меня снова испаряются все чувства, все эмоции, словно душа умирает. Становлюсь обычной людской оболочкой способная лишь, на то, чтобы потратить свою жизнь в никуда. Но ведь есть люди, которые не должны были умереть их убили не за что.

Я пришел в себя и увидел, что сижу у края обрыва, держа на руках её тело, а оглядевшись понял, что меня никто не бил, а слова, которые мне кричали, были моими мыслями.

Наверно Джессика не страдала так сильно, если бы мне пришлось умереть, ну точнее она легче отпустила это и забыла, а может, мне кажется, и ей было бы хуже. Она, ведь хоть и была глупенькая, но в ней чувствовалась простота, упорство в своих начинаниях и настоящие, искренние эмоции. В нашем лживым мире это встретить большая удача. И почему раньше не замечал её чувств, а может так и должно быть? Чтобы я начинал смотреть на других и чувствовать эмоции окружающих.

— Извини меня — я обнял её окровавленный труп, ухватившись за последние уходящие чувства, вместе с Джессикой, а оглядевшись увидел, как вокруг Метинова дома, появился желтоватый купол — Что это?

— Это моя разработка, от шизиков. Он не может их впустить во внутрь барьера или же наоборот выпустить из-за него — скромничая ответил Метин — В ней конечно есть пару недоработок и нюансов. Правда я не могу понять, как их лучше исправить.

— Так почему ты не включил ее раньше? — Поднимая голову верх, чтоб сдержать свои слёзы, спросил его — когда Джессика ещё была жива.

— Я