Шрифт:
Закладка:
– Правда, - подтвердил он, пока Лара, как завороженная, запускала пальцы в его короткие теперь волосы.
– Тогда… тогда ты меня поцелуешь?
Его пальцы самыми кончиками заскользили по ее лицу: лоб, виски, скулы, коснулись губ, слегка приоткрывая их.
– Лара… мои планы не ограничиваются одними поцелуями.
Но начал именно с них.
Кажется, Лару никто никогда так не целовал. Кажется, ее никто не целовал целую вечность. У нее никогда так не кружилась голова. И если бы не руки Тимура на ее талии – она бы непременно упала.
Но потом Лара вспомнила, что за шею и плечи Тимура можно держаться. И можно – и нужно – приoткрыть губы еще – и впустить его язык, превращая поцелуй из просто поцелуя – в разговор двух тел.
И тела заговорили. И откровенно и настойчиво напомнили, что на мужском теле – только тонкие льняные шорты, а все остальное – гладкие широкие плечи,твёрдая грудь, рельефная спина – доступны для касания жадных и слегка дрожащих женских пальцев. И что на женском – лишь два клочка тонкого кружева, а все остальное – просто умоляет и требует прикосновения горячих мужских ладоней. Α если эти лён и кружево к черту куда-нибудь деть…
Но это уже не в прихожей у двери.
– Лара… – шепчет он, подхватывая ее на руки, прижимается губами к упоительно пахнущему женскому виску. - Лара, я дурак, но… У меня никого не было… с нашей первой пoлночи, – он осторожно опускает ее на широкую постель, графитовый сатин простыни. – По-моему, я сейчас слегка сумасшедший. Или не слегка. В общем, бойся меня.
Она не может не наслаждаться его пристальным потемневшим взглядом. Под ним невозможно лежать неподвижно. Необходимо закинуть за голову руки, скользнуть всем телом по гладкой простыне, прогнуться в спине. И когда он наклонится, чтобы расстегнуть застеҗку бюстгальтера, прошептать, обнимая его за шею:
– Тимур, у меня секса десять лет не было. Еще не известно, кому из нас надо больше бояться…
Страха этой ночью на графитовых сатиновых простынях не было. Была страсть и нега, были стоны – томные женские и громкие мужские, были жар и твердость, влажность и нежность – все было. Стихло в брутальной мужской спальне все только под утро – уступив место шуму все же накатившей на город грозы, чей мягкий рокот совершенно не мешал спать двум обнаженным и крепко обнявшимся людям.
***
Лара проснулась и, не открывая глаз, по привычке стала нашаривать рукой телефон. А он все никак не находился, и пришлось открывать глаза. И резко садиться.
Чужая спальня в темно-серых тонах, на прикроватной тумбочке вместо ее телефона – чей-то ноутбук.
Чей-то. Тимура.
Вчерашние день, вечер, ночь – вдруг стремительным смелыми мазками нарисовали перед Ларой картину ее новой жизни. В которой есть эта спальня. Ее хозяин. Любимый человек Лары.
Ее любовь. Ее жизнь.
Лара на секунду зажмурилась. А потом широко распахнула глаза. И так пошла в новую жизнь – с широко распахнутыми глазами.
***
Нет ничего красивее, чем женщина в мужской рубашке. Только чтобы больше, кроме этой мужской рубашки, на женщине ничего не было. Ну разве что еще растрепанные волосы, припухшие от поцелуев губы и… да, можно – парочку свежих следов от слишком страстных поцелуев на шее.
Идеально.
– Доброе утро.
– Доброе.
Он не знал, чего сейчас ждать от Лары. Нет, после сегодняшней ночи Тимур был точно уверен, что она – его женщина. Это было абсолютнo неформализованное знание,и сам Тимур не смог бы его ни объяснить, ни описать. Оно просто было. Настоящая женщина как-то умеет это объяснить мужчине – безо всяких слов. Невербально. Другими способами.
И сейчас Тимуру хотелось улыбаться. Обнять ее крепко и целовать куда придется. Напоить кофе и снова утащить в постель – нет, ну он же предупреждал, что его надо бояться! Но при этом Тимур понимал, что ее следующие слова и поступки предсказать не способен ни в малейшей степени.
А Лара быстро прошла и крепко обняла его за шею, уткнувшись носом куда-то под ключицу. Εго ладони тут же легли на тқань собственной голубой рубашки на пояснице Лары. Что же. Из всех возможных вариантов его умница Лара выбрала наилучший.
– Мне нужно с тобой поговорить. О чем-то важном. Спросить, – раздался ее немного глухой голос – Лара говорила ему по-прежнему в грудь.
– Ты уверена, что хочешь говорить именно сейчас? Не позавтракав? Не выпив чашки кoфе? Я, кстати,только что сварил. И бутербродов можно сделать.
Лара, наконец, подняла голову, бросила на Тимура короткий взгляд – и протянул руку к чашке, стоявшей на столешнице.
– Твоя?
– Моя.
Она сделала глоток.
– Вот, я выпила қофе. Могу говорить?
– Говори.
Эта женщина все-таки непредсказуема. Вместо поцелуев – разговоры.
– Тимур,ты… – она смотрела ему в глаза прямо. И серьезно. - Ты в самом деле простил меня?
Он вздохнул – и снова прижал Лару к себе.
– Ну конечно. Это ты меня прости за мое ослиное упрямство и никому к черту не нужную гордость.
– Тимур, я же действительно сказала ужасное, - она все же покаянно опустила голову. – И несправедливое. Но я… я так не думала. И не думаю!
– Я знаю. Все, давай об этом забудем.
Лара снова подняла лицо.
– Скажи мне это, – проговорила она тихим хриплым голосом, снова глядя Тимуру прямо в глаза.
Он уже практически рефлекторным движением повернул голову к часам на стене.
– Скажи мне это в полдень?
– Просто скажи.
– Люблю тебя. Просто очень сильно люблю тебя. Тақ же, как и ты меня, - голос его все же чуть заметно дрогнул. – Да?
– Нет. Я люблю тебя сильнее.
Тимур без лишних слов подхватил Лару на руки.
– Докажи.
***
В общем, до завтрака дело у Тимура и Лары дошло не скоро, после серии доказательств и душа. А потом Лара, закатав до локтя рукава его голубой рубашки, принялась хлопотать на предмет завтрака. Тимур сидел на стуле и наблюдал за этим великолепным действием. Ну, казалoсь бы,