— Прежде всего мы отдаем себя под ваше покровительство, — ответил Смуга. Он удовлетворенно подмигнул друзьям. План поездки в Нерчинск становился вполне реальным.

— Кто из вас отправится с моими людьми вниз по реке? — спросил сотник Тухольский, тоже вполне довольный путешественниками.

Смуга притворно задумался.

— Думаю, что в лагерь надо отправить Удаджалака, — ответил он и, обращаясь к индийцу, добавил: — Расскажете господину Броуну и Павлову обо всем, что с нами случилось.

— А что нам делать с лошадьми? — вмешался боцман. — Ведь не везти же их в Нерчинск?

— Вашими лошадьми займется комендант лагеря на первой железнодорожной станции, — предложил Тухольский. — Рано утром оттуда в Читу уезжает на специальном поезде заместитель главного инженера. Мы поедем вместе с ним. Я сейчас отдам распоряжение, а господин Удаджалак пусть приготовится в путь. Казаки отправятся уже сегодня.

Офицер вышел из барака. Смуга воспользовался случаем, чтобы посвятить Удаджалака в свои дальнейшие планы. Они должны вывезти ссыльного из Нерчинска, предварительно переодев его и загримировав, причем во время поездки он будет пользоваться фальшивым паспортом. На предпоследней остановке беглец должен сойти с поезда, скрыться в тайге и дожидаться там, пока они не подоспеют с лошадьми. Потом они проберутся поближе к лагерю, где беглец будет надежно спрятан в тигровую клетку.

Не прошло и часа, как наши путешественники попрощались с Удаджалаком, желая ему удачи. Томек непринужденно болтал с сопровождающими Удаджалака казаками, а боцман даже выпил с ними на посошок.

* * *

Томек стоял у открытого окна. Вслушиваясь в размеренный стук вагонных колес, он с любопытством смотрел на проносившиеся мимо пейзажи Забайкалья. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались горные хребты, высота которых не доходила, однако, до линии снегов. Отдельные горные цепи, лишенные ясно выраженных границ, представляли собой широкие плоскогорья, между которыми вырастали куполообразные вершины. Время от времени среди густой сети лощин с пологими склонами, поросшими лесом, показывались островки типично степного пейзажа. Сибирская тайга на территории Забайкалья встречается с монгольской степью, которая двумя языками, открытыми к югу, далеко проникает в тайгу; на западе это селенгинский клин, а на востоке — аргунско-ононский. Степные районы, с характерной для них растительностью на южных каменистых склонах, врезаются в царство тайги далеко на север, почти до пределов Якутии; тайга, в свою очередь, выходит далеко на юг, вплоть до реки Ингоды, и даже кое-где доходит до засушливых степей Южного Забайкалья.

Видимо, в наследство от отца Томек получил страсть к естествознанию; он тщательно изучал виды растений и животных, встречавшиеся ему по пути; оказалось, что они присущи как сибирской тайге, так и монгольским степям амурско-уссурийского района и даже высокогорным областям.

Географические вопросы в уме Томека постепенно уступили место трагическим для поляков воспоминаниям, связанным с южной оконечностью Байкала, называемого бурятами священным морем. Под влиянием внезапного волнения Томек обратился к друзьям.

— Отсюда недалеко уже до Мишихи[61] на берегу Байкала… — сказал он по-польски, но сразу же спохватился и умолк, вспомнив, что они не одни.

Кроме Смуги, с удобством расположившегося на овчинах, разостланных на диване вагона, и дремавшего боцмана, в купе находился заместитель главного инженера. Он ехал по делам строительства в Читу к генерал-губернатору. Это был пожилой человек с длинной седой бородой. Сотник Тухольский представил его звероловам как Станислава Красуцкого. Заметив его испытующий взгляд, Томек смутился. Внезапно проснувшийся боцман открыл глаза и спросил на русском языке:

— Ты что-нибудь сказал?

— Я говорю, что отсюда рукой подать до Байкала, — повторил Томек, тоже по-русски, благодарный боцману за то, что тот сохранил самообладание.

— Ну и что с того! — пробурчал моряк, пожимая плечами. — Подумаешь, важная причина для того, чтобы будить человека!

— Не обижайтесь на своего молодого друга. Байкал для поляков своего рода священное место, — вдруг отозвался молчавший до сих пор инженер Красуцкий.

— Почему же это? — удивился боцман.

— Несколько лет назад группа польских ссыльных, находившаяся на берегах этого озера, подняла бунт. Ссыльные, принадлежавшие к другим национальностям, никогда не отважились бы на подобный шаг. Поэтому все поляки, приближаясь к Байкалу, вспоминают героев, погребенных в тайге под Мишихой, и других, убитых в Иркутске.

— Скажите, вы тоже поляк? По какой же причине вы решили жить в Сибири? — грубовато обратился к инженеру боцман.

— Сначала я здесь находился в качестве ссыльного. Потом мне удалось окончить в Петербурге институт инженеров путей сообщения, и я приехал сюда в поисках хорошего заработка. В Сибири я прожил почти сорок лет.

— Вы постоянно работаете на строительстве железных дорог? — спросил Томек.

— А как же! — подтвердил инженер. — Мне кажется, что постройка железной дороги облегчает ссылку нашим соотечественникам.

— Несомненно, ваши соображения не лишены основания, — вмешался Смуга. — Неужели вы находились здесь во время Польского восстания на берегах Байкала?

— Нет, на Байкал я попал несколько лет спустя, но тогда здесь очень часто вспоминали трагедию поляков.

— В таком случае вам пришлось многое слышать об этом восстании, — заметил боцман.

— Думается, что для поляков это тяжелое воспоминание, — ответил Красуцкий.

— Господин Броль уже многие годы сопутствует нам в охотничьих экспедициях, — поспешил пояснить Смуга. — И хотя он немец, но симпатизирует полякам. Он даже неплохо говорит по-польски.

— Раз так, то давайте перейдем на польский язык, — предложил инженер Красуцкий. — Мне будет полезно вспомнить родной язык.

— Прекрасно, — сказал боцман. — Думаю, что сотник Тухольский со своими казаками уже давно пошел на боковую, потому что связанные хунхузы не смогут улизнуть на ходу поезда. Давайте поговорим о чем-нибудь интересном. Кому первому пришла в голову мысль о мятеже на берегах Байкала?

— Очень трудно определить, кто первый задумал групповой побег из Сибири, — ответил Красуцкий. — Дело в том, что почти все польские ссыльные лелеяли мечту о бегстве по примеру Беневского. После январского восстания среди ссыльных поляков оказалось много студентов, художников, бывших офицеров и героических варшавских ремесленников, попавших в плен на поле битвы. Еще во время этапа через Сибирь в их ушах раздавались отголоски прежней битвы. Любая искра могла вызвать пожар…

Домбровский, Ярослав (1836–1871) — польский революционер, подданный Российской империи. Разрабатывал план Польского восстания в 1863 году. Был арестован, бежал за границу. Член нескольких эмигрантских революционных организаций. В 1871 году принимал активное участие в действиях Парижской коммуны; в бою с версальцами получил тяжелое ранение, от которого умер спустя два часа.

— В некоторых польских кругах считалось, что проект группового побега из Сибири принадлежит Ярославу Домбровскому, который позднее стал участником Парижской