Советский гражданин, за 30 лет привыкший к понятному распорядку жизни, оказался не готов к новым условиям. Реальность удручала, а советское воспитание требовало идеализации. Место веры в коммунизм как в идеальное общественное устройство заняла вера в «западнизм» как идеал. Следовательно, имелось два выхода — I либо самому уехать на Запад, либо сделать Запад у себя. В этом ложном выборе скрыт моральный крах постсоветского человека, открытого сотрудничеству с колониальной или оккупационной администрацией.

Предательство требовалось идеализировать. В качестве консенсуса предлагали построить Запад на Украине. Украинскому обществу начали рисовать картину невероятных богатств республики, которые ранее забирал союзный центр. Если избавиться от московских нахлебников, Украина станет богата, как Франция. Из этого любящий идеализировать советский человек сделал вывод, что денег у него давно должно быть как у француза, но Москва и коммунисты все забрали себе.

Постсоветский человек не задумывался над тем, что он по многим позициям был значительно богаче идеализируемого француза. Просто это богатство скрыто в копеечном ЖКХ и ежегодных путевках, недорогом бензине и длинных отпусках.

В 1991 году общество и политические элиты достигли консенсуса: мы — богатая республика, избавимся от нахлебников, заживем сыто и без лишних имперских амбиций. Это действительно был консенсус. На всеукраинском референдуме 1 декабря 1991 года более 90 % избирателей поддержали «акт о незалежности», принятый 24 августа. Так произошла полная легитимизация Украины — решение элит скрепила позиция общества.

Данный факт следует учитывать. Несмотря на манипуляции, откровенную ложь и отсутствие агитации против «незалежности», 90 % — убедительная цифра. Украина стала легитимной в глазах собственного общества. Она была таковой всегда и будет еще долгие годы. Самые большие проблемы ожидаются с поколением «незалежности» — теми, кому 30 лет и меньше. Среди этой социальной группы СВО еще долго будет считаться оккупацией.

Надо признать, что в целом украинское общество если не приняло, то согласилось с «незалежностью». Другой вопрос, как проходила ее трансформация. Изначально в ней была зашита идея оправдания предательства. Союзный «Титаник» тонет, а мы на нашей крепкой лодке с кучей запасов первыми доплывем до обетованного Запада.

Второй слой идеологии «незалежности» — ответ на вопрос «А от кого мы зависели, что стали независимыми?».

Здесь украинскому обществу предложили такой же идеологический конструкт, как и российскому, — антикоммунизм. Общество, вчера ходившее i ia демонстрации, теперь стали кормить конченой антисоветчиной. Шизофреничность картине придавало то, что декоммунизацию возглавил вчерашний коммунистический идеолог, который, по его же рассказам, в детстве на Волыни тайно помогал бандеровцам. И вообще всю жизнь считал себя подпольным борцом внутри партии.

Как мы понимаем, если политическая элита демонстрирует такую модель поведения, она начинает воспроизводиться на всех уровнях. Тем не менее в 1991 году на Украине был консенсус, и первые президентские выборы его подтвердили: Леонид Кравчук выиграл в первом же туре, набрав почти 62 % голосов, а ближайший конкурент — Вячеслав Черновол, глава «Руха», — получил 23,7 %. Было еще два кандидата — радикальный националист Лукьяненко (4,6 %) и заместитель Кравчука по Раде, в прошлом харьковский математик Гринев (4,17 %).

Кравчук выиграл выборы во всех областях, кроме трех — Львовской, Ивано-Франковской и Тернопольской. Там победил лидер «Руха» Черновол.

Шестьдесят два процента Кравчука — достаточный результат, чтобы опереться на большинство в обществе. Однако быстрое очарование реформами сменилось экономической реальностью 1993–1994 годов. В России это вылилось в штурм Белого дома и разгон парламента, а на Украине более мелкие по масштабу события привели к досрочной отставке. Так в 1993–1994 годах модели государства и общества на Украине и в России разошлись.

Парламентаризм и легализация предательства

Схема кризиса на Украине и в России в начале 1990-х была одна и та же. Новоизбранный президент столкнулся с парламентом в вопросах полномочий. На кону стояло главное — кто воспользуется плодами «незалежности». Партийно-политическую вертикаль ликвидировали совместными усилиями «красные директора» и «руховцы».

Леонид Кравчук на Украине, как и Борис Ельцин в России, решил создать политический центр в лице института президентства. То есть поступить так, как недавно попытался Михаил Горбачев в СССР. Убив прежнего дракона, новоизбранный президент очень быстро сам становился драконом.

На Украине политический кризис в парламенте был усилен массовыми забастовками шахтеров, и не только. Общество приходило в себя после позднесоветской очарованности демократией и свободой слова. Реальность пришла в виде полугодовых задержек зарплаты, отпусков за свой счет и гиперинфляции.

В середине 1990-х значительная часть общества и Украины, и России бурлила от возмущения после вскрывшегося обмана. Другая часть, наоборот, ушла в иллюзии и стала жертвой пирамид по типу «МММ».

Независимо от мотива, кризисы власти в Москве и Киеве были идентичны. Общество, ждавшее быстрой «западнизации», то есть «перемоги», за несколько лет разочаровалось отсутствием жизни как на Западе и в итоге погрузилось в состояние «зрады», которое подхватил и парламент. Понятно, что Верховный Совет в РФ и Верховная рада на Украине играли в свою игру борьбы за полномочия. Конституцию еще не приняли, решался вопрос, кто и как будет влиять на правительство, губернаторов, силовиков и дипломатов.

В России конфликт привел к расстрелу Белого дома и становлению президентской вертикали как политического центра. Схема, придуманная еще Горбачевым, сработала. Правда, для этого пришлось расстрелять парламент.

На Украине кризис между президентом Кравчуком и Радой разворачивался в более спокойном русле. Кравчук добровольно ушел в отставку и назначил перевыборы. В те годы это воспринималось как великий демократический компромисс во имя гражданского мира. Так политические элиты в лице Верховной рады впервые использовали недовольство украинского общества, чтобы решить свои вопросы борьбы за полномочия с президентом.

Перевыборы назначили, но противоречий в обществе они не сняли. Более того, в 1994 году обозначился географический электоральный раскол, существующий до сих пор. Он является результатом нарушения общественного договора между политическими элитами и обществом. В 1991 году общество совершило предательство по отношению к СССР, но объясняло себе, что заключило с республиканской элитой контракт на миропорядок. В метафорах феодализма: вече решило, что отныне мир в обществе и порядок в государстве гарантирует киевский, а не московский князь. Однако по факту элита не смогла договориться внутри себя и приступить к установлению миропорядка.

Начиная с 1993 года обществу вместо обсуждения развития предлагали поиграть в политическую борьбу. Общество интересует: «Почему гиперинфляция?» Ему отвечают: «Потому что надо на выборах правильно голосовать!» Общество идет и голосует — результата нет. Общество снова задается вопросом, а ему объясняют: «Дело в том, что не за тех в