— Не злись. Лучше познакомься с кем-нибудь — может, добрее станешь, — парировал я.

Меня подмывало сказать погрубее, но сдержался. А то ещё драться полезет. Не то, чтобы я сомневался в своих силах… Да и вообще, я всё-таки в аристократической семье рос, и женщин оскорблять воспитание не позволяло.

— Только тебе это уже не поможет, — проговорила со злобой в голосе унтер-офицерша. — Ещё раз увижу, будешь сортиры драить до конца учёбы, будешь по плацу раком ползать, будешь на кухне помои выносить. Пшёл прочь, пока я не разозлилась.

Расположившиеся поблизости курсантки с интересом наблюдали за нами. Я встретился взглядом с Соней. Та сидела вместе с Юлей и Леной и улыбалась, глядя на разыгранное мной представление.

— Сударыня, полегче, — пора уже было заканчивать, но требовался финальный аккорд. — Ко мне ещё так не подкатывали. Я ведь совсем не это имел ввиду. Может быть, начнём наше знакомство с более дружескоей ноты?

Унтер-офицерша побледнела. Казалось, она вот-вот взорвётся, но пока держала себя в руках, чтобы не потерять лицо перед подчинёнными.

— Я к тебе не подкатываю, салажонок безмозглый, — процедила она, сдерживаясь из последних сил. — Сейчас ты у меня подавишься своими шуточками. Думаешь, самый умный? Думаешь, я не сотру с твой физиономии эту идиотскую ухмылку и не устрою тебе ад в этом заведении? Считай, ты меня разозлил.

— Да ты не расстраивайся так. Злиться вредно. А симпатичной девушке и вовсе это не идёт.

— Пошёл прочь! — закричала унтер-офицерша.

— Так и быть, уступлю даме, — проговорил я, решив закончить уже представление. — Но на будущее советую быть дипломатичнее. Криком проблему не уладить.

Кулаки девушки сжались. Ещё немного — и будет драка. Я развернулся и зашагал обратно. С Соней встретиться не получилось, зато унтер-офицершу позлил — хоть какое-то развлечение в этом унылом дне.

— А вы на что уставились? — послышался за спиной её раздражённый окрик. — В наряды мало ходите? Я вам устрою сладкую жизнь. Взвод — встать! Хорошо штаны просиживать!

Когда я вернулся, подразделение уже собиралось в путь. Я успел как раз вовремя. Встал в строй, и мы зашагали дальше.

— Ну как на свидание сходил? — спросил Серёга.

— Да так… подкатил к унтер-офицерше, которая нас в тот раз поймала.

— Да ну! И?

— Мило побеседовали.

— Ты гонишь! Она тебя даже не побила?

— Всего лишь обещала, что до конца учёбы я буду помои выносить, сортиры драить и прочее в таком духе. Но в целом, милая девушка. Мне кажется, ей не хватает внимания. Тогда она сразу подобреет.

— Ну ты просто камикадзе, — рассмеялся Серёга. — Не, ты серьёзно это сделал?

— На самом деле, я просто попросил не совать нос в мои дела.

— У тебя длинный язык, Кирюх, — серьёзно заметил Никита, который шёл рядом. — Совсем сдурел, с унтерами шутить?

— Они меня раздражают, — ответил я.

— Всех раздражают, но если из-за тебя весь наш класс накажут…

— Это вряд ли.

* * *

Вернулись в расположение поздно. Многие курсанты были измотаны пятидесятикилометровым марш-броском, некоторые отстали, и мы в сумерках ждали их возле ворот спецшкуолы.

В нашем отделении вымотались все, кроме обоих бояричей и меня. У нас было достаточно энергии, чтобы выдержать такие нагрузки, остальным же пришлось туго. Под конец мы даже несли оружие и снаряжение уставших курсантов. Но три автомата и два ранца меня даже вспотеть не заставили. С четырнадцатым уровнем я мог хоть воз тащить.

Осмотрев роту на вечернем построении, старшина ушёл в собственную квартиру, и я уже хотел отправляться спать, но тут меня окликнул Гаврюшин:

— Князев, а ну-ка за мной.

Я проследовал за ним в унтер-офицерский кабинет. Здесь были несколько рабочих столов, на них лежали стопки документов, а в углу стояли большие картонные коробки.

— На тебя, Князев, жалоба поступила, — сказал Гаврюшин, усаживаясь за один из столов. — На твой длинный язык. Опять субординацию нарушаешь. Да?

Я лишь пожал плечами.

— Что молчишь? Я тебе вопрос задал.

— Не могу знать, — ответил я.

— А вот я почему-то могу. Короче, будешь наказан, — произнёс Гаврюшин без особого напора и энтузиазма.

— Есть, — ответил я. — Унтерша нажаловалась?

— Для тебя — госпожа старший унтер-офицер. Понял? Уясни, Князев, тут тебе не там, тут твои выходки терпеть никто не станет. Хамить старшему по званию — это серьёзный залёт.

— И вовсе я не хамил. Был предельно вежлив и обходителен.

— Кончай препираться. Я тебе обещал, что будешь наказан, если начнёшь выкобениваться? Обещал. Так вот, завтра наряд в не очереди. Пойдёшь у меня вторым дневальным.

— Есть вторым дневальным, — ответил я безразлично.

Я уже знал, что быть дневальным — не самое весёлое занятие. Надо целый день торчать возле входа — на страже, как это тут называлось. Да и ночью толком не поспишь. Но это всё равно было несоизмеримо с тем, что наобещала мне унтер-офицерша.

— Завтра в семь развод караула. Свободен.

— Есть.

— И я тебя предупредил. Старшему унтер-офицеру Хворостовой на глаза что больше не попадался… — проговорил Гаврюшин и буркнул под нос. — Та ещё сучка.

— Понял, — сказал я, усмехнувшись про себя. Видимо, она и Гаврюше успела чем-то насолить.

На следующее утро дежурных подняли рано. В воскресенье все вставали в восемь, нас погнали на развод в семь. Гаврюшин был дежурным по роте, я и парень из соседней комнаты оказались дневальными. Стояли на страже по очереди, в перерывах нужно было сортировать амуницию на ротном складе. Я торчал возле оружейной и наблюдал, как ребята уходят в долгожданное увольнение. Почти все свалили, кроме дежурных и наказанных.

Днём казарма опустела, а вечером курсанты стали возвращаться.

А едва прозвучал отбой, как почти все унтер-офицеры двинулись на выход. Только Гаврюшин остался. Он весь день торчал то в комнате дежурного, то на складе.

— Это куда они? — спросил я его.

— А это не твоё дело, Князев. Запомни, если унтер-офицер куда-то идёт, значит, у него есть важное дело.

— По бабам что ли?

— Я что, не понятно выразился? Тебе какое дело?

— Я бы тоже сходил.

— Вот когда витязем станешь, тогда будет другой разговор. А пока делай, что должен. Если с какой-то стати припрётся начальство, кричи. А я — спать.

Гаврюшин вернулся в комнату дежурного, а я остался один в пустом коридоре. Вокруг царил полумрак. Весь этаж освещали несколько тусклых лампочек. Поначалу я немного злился на унтера. «Что это жалкое существо позволяет себе? — вопрошал в моей голове иной. — Он должен быть наказан за свою заносчивость. Мы поглотим его». Но я отогнал эти мысли, и на душе стало спокойнее.

От нечего делать принялся вспоминать детали из