– Якоб, – шепчет Лильян на следующее утро.

Она хватает его за рукав, когда он проходит мимо нашей комнаты по пути вниз, втаскивает его внутрь и осторожно закрывает за ним дверь.

– Э-э… привет, Марит, – говорит он, окидывая смущенным взглядом нашу маленькую комнатку.

Он словно бы избегает смотреть на меня, сидящую на своей кровати, и я резко встаю.

– Мне нужна помощь. Я хочу увидеть все записи, касающиеся камней Вестергардов, какие мы только сможем найти, – говорю я. – Записи о продажах, отчеты, какие виды камней добывают в этих копях. Каждый листок, какой только можно откопать. Как ты думаешь, вы с Лильян сможете мне помочь?

– Ладно… – произносит он, взвешивая мою просьбу; сумев, похоже, сосредоточиться. – Ты нашла новый след?

– Знаю, что прошу многого, – на всякий случай говорю я, потому что хорошо осознаю, что на самом деле прошу их рискнуть своей работой и еще глубже закопаться в эту загадку. Достаю из кармана спрятанный там камень – наследие отца. – Мне кажется, вчера вечером на руке Филиппа был такой же странный самоцвет.

Якоб поворачивается к Лильян.

– Ты участвуешь в этом?

– Шпионаж! – с восторгом начинает она, но потом неожиданно замирает.

На лестнице слышны шаги Нины, и они быстро поднимаются к нашей комнате.

– Прячься, – спешно шепчет Лильян, и я указываю Якобу на узкую щель между стеной и моим соломенным матрасом. Сама же опускаюсь на колени и притворяюсь, будто складываю свою униформу в сундук, чтобы загородить Нине обзор.

И как раз вовремя. Она один раз стучит в дверь, а потом врывается в комнату, не дожидаясь ответа.

– Марит, – рявкает она, – Ева сказала, что вот это нуждается в починке. Немедленно!

Она держит в руках платье, в котором Ева вчера вечером была в Тиволи.

– Да, уважаемая, – отвечаю я и забираю платье у нее так быстро, как только могу. Когда я делаю шаг назад, то чувствую на своей голени слабое тепло от дыхания Якоба.

Нина окидывает меня и Лильян долгим взглядом, щурясь при этом так, словно чувствует нашу нервозность, однако не может определить, в чем ее причина. Но спустя несколько секунд, показавшихся мне целой вечностью, она резко разворачивается и уходит.

Я сжимаю в руках платье Евы глубокого розового цвета, который я нарочно выбрала для нее. Провожу рукой по атласу, пока не нахожу крошечный, ровный разрыв. Как будто кто-то намеренно прорезал ткань ножницами.

Чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, я отворачиваю подол и аккуратно запускаю палец в потайной кармашек.

В нем лежит полоска бумаги, исписанная строчкой точек и тире.

 −−− •••

SOS

Сигнал бедствия.

– Мне нужно идти, – говорю я и практически слетаю вниз по лестнице, а потом бегу по подземному коридору в хозяйский дом и поднимаюсь в комнату Евы.

Как только она открывает дверь, я выпаливаю:

– С тобой все в порядке?

Сделав шаг через порог, я аккуратно прикрываю за собой дверь, отгораживаясь от любопытного взгляда Лары, подметающей коридор.

– Что-то случилось вчера вечером в Тиволи?

– Марит, – произносит Ева. Она бросает мне пару атласных туфелек и присаживается, чтобы натянуть чулки. – Ты можешь помочь мне пришить к ним ленты? Мы можем поговорить, пока я одеваюсь. Мне нужно так много сказать тебе, а времени почти нет.

Я сдвигаю в сторону Вуббинса, чтобы присесть на кровать.

– У меня есть важные новости, – продолжает Ева, натягивая чулки вверх по голеням. Ее буквально переполняет энергия, которая выглядит как смесь ужаса и возбуждения. – Огромные, потрясающие. Самые важные новости, которые ты когда-либо слышала. Но сначала… Марит… ты знаешь, что кое-кто из здешней прислуги наделен магией? – спрашивает она, едва дыша, и мое сердце уходит в пятки. – Не знаю, что и думать. Это кажется мне неправильным. Я не хочу, чтобы они ее использовали, – говорит она, хмуря брови, – особенно ради меня. Ты можешь узнать, у кого из них есть магия? Или ты уже знаешь?

Она смотрит на меня огромными карими глазами, и я отвечаю ей таким же пристальным взглядом. Не могу больше лгать ей. Я подыскиваю нужные слова, которые могут как-то смягчить сказанное, и ставлю туфли на пол.

– Ева, я…

Но она хватает новую пару с уже пришитыми лентами и начинает натягивать их.

– Но это еще не все, Марит. Это насчет Филиппа, – продолжает она, затягивая ленты. – Он что-то замышляет. Вчера вечером в Тиволи мы видели короля, и Филипп пригласил его сюда. Короля, Марит! – восклицает она. – И он приедет сюда, чтобы посмотреть, как я танцую!

Меня охватывает нервная дрожь. Я думаю о письме своего отца и о его тайне – красном камне, ныне спрятанном у меня в кармане. О том, что он хотел, чтобы мы любой ценой добились аудиенции у короля.

Осмелюсь ли я сейчас сказать Еве правду? Рисковать тем, что она рассердится, рисковать отношениями, которые для меня важнее всего, рисковать быть изгнанной из этого особняка прямо перед тем, как король – невероятно! – приедет сюда? Это может оказаться единственной возможностью, которая у меня когда-либо будет.

– Не знаю, смогу ли я это сделать, – говорит Ева. Она тянется через кровать и берет меня за руку. Дрожь в ее голосе проникает в крошечные трещинки в моем сердце и грозит расколоть его на куски.

– Я тебе помогу, – обещаю я, вторя словам Лильян, сказанным в том холодном копенгагенском переулке, и обхватываю пальцами ладонь Евы. – Я буду здесь, рядом с тобой.

Лара стучит в дверь и зовет:

– Барышня Ева, вы готовы? Хореограф прибыл.

– Мне нужно идти, – шепчет Ева и целует меня в висок. А потом быстро, словно растаявшая снежинка, исчезает за дверью.