высчитываемое располагание-распоряжение не только тем, что было поставлено как раз в данный момент, но и загодя, а, прежде всего, всем и Целым, с чем оно находится в связи сообразно его произведенности-поставленности. Произведенность-поставленность заключает в себе исключительную близость (присущность) присущно-постоянного суще-бытующего.

Набрасываемая в кругу-кругозоре τέχνη (которая всегда есть μετὰ λόγου) сфера поставленности – изготовленности, становится мерозадающей для более позднего толкования всей сущебытности суще-бытующего. Она достигает своей вершины в Гегелевском определении «бытия» как «абсолютной идеи», которая трактуется как приводящая саму себя к присутствию присущность в присутствии как таковом. Это указание дается не к тому, чтобы, скажем, метафизика Гегеля обязательно излагалась в грубом смысле «технически». Скорее, следует понимать, начиная с этого места, всю метафизическую масштабность-значимость τέχνη и решительно отделить ее от лежащего на переднем плане различения «механического» и «биологического». Что получается из этого для сущности метафизического искусства Запада – а все его искусство метафизично, то же, которое принадлежит к «Просвещению» и «эстетике» – и подавно – здесь не может быть прослежено.

Охотно ссылаются на то, что машина без силы человека остаётся бессильной, и затем столь же активно делают вывод, что благодаря. тому посредством уже, в сущности, осуществлено преодоление техники человеком. Однако, во-первых, машина не есть тоже самое, что техника, которая означает мастерство во владении ей, но ещё отнюдь не господство над ней и покорение ее. Во-вторых, однако: Что есть эта сила человека, которая ставит машину себе на службу? Она есть ни что иное, как расширение власти машинной сущности с возвышением ее до существенной формы устройства суще-бытующего. Но такое расширение власти основывается на вовлечённость – втянутость человека в бытие. Пока оно определяется как махинативность. (Ср. 9. Махинативность.)

XII. История и техника[65]

64. История-Historie и техника[66]

Историзм. Понятие. «Преодоление» только через исключение истории-Historie. Историзм – мнение, что всякий раз все надо видеть. исходя из современной обсуждаемому ситуации, существовавшей в прошлом – так, что обсуждаемое меняется со сменой этих ситуаций – «релятивизм».

Историзм как концепция познания истории-Geschichte – но, в сущности, как отношение к истории-Geschichte вообще – что оно якобы определяется через историю-Historie – (донаучно-научно). История-Geschichte, трактуемая, исходя из истории-Historie – вместо? вместо того, чтобы толковать ее, исходя из истины пра-бытия и как истину пра-бытия. Как освобождение от исторической (historische) Geschichte? Историзм и близость и даль.

Историзм есть такое господство истории-Historie, посредством которого она дает себе полномочия на завершение формирования сущности человека новых времен как субъекта и разворачивает animal rationale до animal historicum. Термин историческое животное подразумевает, скажем, не животное, которое стало «историческим» (»historisch«) – животным, принадлежащим к прошлому, а животное, которое производит промышленно все и вся, животное, которому бытие сущее-бытующего предстает в произведенности-поставленности и в то же время скрывает себя в своем махинативном характере. Историзм завершает себя в «органической конструкции».

«Завершение» – это не добавление впоследствии отсутствующего куска! но неограниченное, а потому простое силовое распространение вширь сущности. Историзм: термин подразумевает множество того разнообразного, что выводится из господства истории-Historie в человекости новых времен. Прежде всего и собственно-подлинно – заданную таким господством и сохраняющую себя в себе позицию.

История-Geschichte и история-Historie

История-Historie в широком смысле есть пред-ставляющее производство-поставка «истории»-Geschichte, прошлого и в каждом случае нынешнего для Сегодня и для Будущего, опредмечивание-осовременивание прошедшего в нынешние состояния-ситуации.

История-Geschichte – происходящее человеческости, в той мере, в которой она на основе сокрытой призванности-предназначенности к пра-бытию сама «ведет себя» как суще-бытующее среди суще-бытующего в целом по отношению к нему и к себе самой.

Основа историчности (Geschichtlichkeit) человеческости есть ее призвание-предназначенность к истине пра-бытия, которая может долго главенствовать на переднем плане в виде господства ratio и, тем самым, также в виде господства «иррациональных» «переживаний».

Только там, где есть поведение-отношение к суще-бытующему как таковому, есть история-Geschichte и не-история (Ungeschichte). Может ли человек также быть лишенным истории? Если он становится «животным», не будучи способным быть-бытийствовать. История-Historie имеет свою основу в истории-Geschichte. Лишь то, что существенно исторично, может – хотя не нуждается в этом – быть историчным (historisch). Только то, что исторично – historisch, может быть и неисторичным (unhistorisch). Неисторичное (Unhistorische) остается существенно отличным от того, что лишено истории (historielos), потому что оно не имеет истории (geschichtslos) – как, например, животное и вся «жизнь». Однако, историчность (Geschichtlichkeit) человеческости, имеет свою основу в со-бытийном характере пра-бытия. Поэтому всякий раз в зависимости от принадлежности к бытию (от забвения бытия или от осново-полагания истины бытия) историчность (Geschichtlichkeit) человека (не только его история-Geschichte) – различна.

Поэтому безграничное господство исторических (historischen) животных сближается с неисторичностью человеческости – это способ бытия, который все более своевольно практикуют человеческие существа новых времен.

История-Historie и техника[67]

И то и другое – одно и то же; видимость их крайней противоположности, которая существует на переднем плане, создана ими самими: почему? Потому что так суще-бытность суще-бытующего в целом приводит, идя из всех главных областей, приводит к напористому осуществлению ее махинативной сущности; ведь одно и то же будет практиковаться надежнее всего, если оно будет подавать себя как различное и защищать себя как таковое.

Какое основное значение открывается, исходя из этого, в сущности всей и всяческой «культуры»?

«История» («Historie») может поэтому пониматься в широком и существенном в смысле – так, что она будет включать так же и технику, а, понятая в более узком смысле, может противоставляться технике.

То же самое относится и к «технике».

История (Historie) как осведомляющее про-изводство-поставление [материалов] вообще. История-Historie как «техника» [умение производства и поставления прошлого] прошлого как такового для «современности», «жизни».

«Техника» как история-Historie «природы» – бесприродного, лишенного природы. Техника как руководящее-направляющее добавление суще-бытующего как такового.

История-Historie – промышленное изготовление-поставление прошлого. Техника – промышленное изготовление-поставление будущего. И то и другое: обустройство современности как предмета и состояния.

* * *

История-Historie

1. Как высчитывание-подгонка прошлого под настоящее,

2. Как зеркальное отражение (настоящего противостоящего).

3. Как укрепление всего и всяческого отношения к суще-бытующему в субъекте.

4. Как отклонение от истории-Geschichte (в смысле выбора, который сделан, исходя из пра-бытия).

5. Как разрушение основных настроений / als Zerstörung der Grundstimmungen / (vgl. Überlegungen VII ff; IX, 40 ff., 44 ff.)[68]

6. Как практикование – неосознанное – безосновности бытия, исходя из безосновности суще-бытующего (все и всяческое объяснение есть отвергание осново-положеного).

* * *

Преодоление истории-Historie

может быть достигнуто только тогда, когда на ее место заступит постижения смысла; именно на ее место? нет: ведь никакая простая смена