Она слушала старуху всегда в пол-уха, но старалась кое-то запоминать, чтобы в следующий раз не попасть впросак.

Сама графиня, писавшая на досуге какие-то нудные романы и без меры говорившая о них, была ей не интересна, но Адель играла роль милой внимательной собеседницы так же умело, как изображала роковую женщину на своих вечерах.

Однажды у графини де Суза Адель застала герцога де Морни, вымогавшего у своей бабки денег. Она подождала, пока спор утихнет, потом, про себя улыбаясь, подошла к человеку, которого втайне ненавидела, и едва слышно, очень интимным тоном произнесла:

— Вы еще не были у меня, старина. Заходите. Я покажу вам свое поле битвы.

Шарль де Морни, отнюдь не глупый и не легковерный, тут же заподозрил подвох. Он уже был наслышан о том, какая Адель капризная, своенравная и злопамятная, и поэтому ему казалось невероятным, что она забыла проделку с фальшивыми деньгами. Прожженный негодяй, он обо всех судил по себе, а сам он ничего не забывал. В другой ситуации он только бы хмыкнул и иронически пожал плечами. Но на этот раз соблазн был слишком велик, а Адель, эта прославленная проститутка, слишком красива. Он рискнул и пришел. Она встретила его ласково, лишь слегка пожурила за ту давнишнюю выходку и даже намекнула, что сошлась бы с ним и за гораздо меньшую сумму. Скажем, за двадцать тысяч.

Он предположил, что у нее, может быть, есть долги, но всё равно подозревал: что-то тут не так.

С другой стороны, опять же, соблазн был весьма велик. Решив быть осмотрительным, Морни дня два у нее не появлялся, лишь ходил вокруг дома Адель и пытался что-то высмотреть. В конце концов, ему удалось подкупить одного из лакеев и расспросить, не делает ли мадемуазель Эрио в последнее время чего-то странного или особенного. Лакей ответил, что ничего такого нет, вот только обстановку в ее спальне поменяли да купили несколько новых зеркал. Сведения были безобидны, и Морни решился. Адель назначила ему встречу.

Распаленный донельзя, он вскоре навестил ее. «Поле битвы», о котором она так двусмысленно говорила, оказалось на деле широченной кроватью. Зеркал в новой спальне действительно было много — самых разных форм и размеров.

— Просто музей зеркал, — проговорил Морни. — Вы их, моя дорогая, коллекционируете?

— Да. Каждое отличается своими страстями, — сказала она улыбаясь.

— Какая причуда — повесить зеркало прямо над кроватью. Это очень забавно.

— В величайшей степени забавно, — согласилась Адель.

Чуть позже Морни понял, в каком смысле следовало понимать слово «страсть». Мадемуазель Эрио увлекла гостя на «поле битвы», где он полностью дал себя уверить в том, что Адель всё забыла. Да и как можно было сомневаться? Этой девчонке нечему было бы учиться у самых опытных куртизанок — настолько она изощрялась, ошеломляя фантазией.

Увы! Очень скоро ему пришлось понять истинный смысл не только слова «страсть», но и слова «забавно». Ибо очень скоро Морни узнал, что у мадемуазель Эрио, этой подлой, грязной девки, среди многочисленных зеркал есть одно зеркало без амальгамы — то самое, над кроватью, созданное нарочно для того, чтобы поиздеваться над ним. Сквозь это зеркало некоторые господа, точно в театре, смотрели на поистине акробатические номера, исполнявшиеся на «поле битвы». Таким образом, герцог де Морни оказался простым актером в живых картинах на потребу похотливым старикам. А Адель, проэксплуатировав его актерский дар абсолютно бесплатно, содрала с сиятельных сластолюбцев кругленькую сумму.

Конфуз, конечно, был величайший. Морни был в ярости. Старики князья, которые смотрели на него, без труда его узнали и не считали нужным молчать, — напротив, они находили это забавным и говорили об этом вовсю. Особо изощренные насмешники даже стали говорить, что Морни делил гонорары со шлюхой Эрио пополам, имея в виду его постоянную нужду в деньгах. За глаза его даже стали пикантно называть мужчиной легчайшего поведения. Да и разве мог он объяснить, что Адель сделала это лишь из мести, что она намеренно обманула Шарля де Морни? Ведь с другими она так не поступала, значит, он сам согласился. Морни был бессилен рассказать, из-за чего она его не терпит, ибо опасался поставить под удар себя.

Зная о ненависти к нему префекта полиции Жиске, он предпочел не затевать скандала и до поры затаился, полагая, что время предоставит ему шанс для мести.

Все смеялись над этим происшествием. Лишь графиня де Легон, странно взглянув на Адель, произнесла:

— Какое ребячество. И какая слепота. Морни — необыкновенный мужчина. Вы не сумели разглядеть его качеств и это, возможно, дорого вам обойдется.

Адель насторожили эти слова. Она даже заподозрила, уж не является Беттина де Легон любовницей герцога де Морни, и решила держать ухо востро, имея дело с ней.

Авантюра, устроенная с Морни, принесла Адель, кроме сладкого чувства отмщения, еще и четыреста тысяч франков — по пятьдесят тысяч с каждого зрителя. Их набралось целых восемь, ибо Адель сказала, что нескоро повторит такую выходку — разве что кто-то из ее знакомых «девчонок» этим займется. Подойдет ли такой выход? Князь Когари, главный любитель подобных зрелищ, сказал, что если Адель заранее покажет ему всех своих красоток и предоставит ему право выбора, то он и его друзья готовы за это заплатить.

— Я попытаюсь что-то сделать для вас, — сказала Адель. — Думаю, мне удастся полностью удовлетворить ваши запросы, дорогой князь.

Вскоре выяснилось, что не всех в Париже случай с Морни позабавил или развеселил. Был человек, которого происшедшее обеспокоило, и человеком этим был герцог Орлеанский.

— Адель, о вас начинают слишком много говорить, — сказал Фердинанд, приехав к ней. — И слишком много говорят плохого.

— Я рада, — ответила она, передернув плечами. — Это значит, что я популярна.

— Я знаю свет, дорогая, лучше, чем вы. Это опасно.

Адель рывком присела к нему на колени, обвила руками шею.

— Что вы находите скверного в том, что я посмеялась над Морни? Вы же лучше меня знаете, какой он мерзавец.

— Способ, который вы избрали, мне лично претит.

Она усмехнулась:

— Вы называете себя другом, Фердинанд, но до сих пор еще не свыклись с тем, что я шлюха. Такова моя судьба, мой жребий. Вам это стыдно? Ничего не могу поделать…

Фердинанд прервал ее:

— Говорят, вы разоряете д'Альбонов и делаете это намеренно.

— Что вам эти д'Альбоны, мой принц?

Фердинанд невольно усмехнулся.

— Да, Адель, вы, как всегда, держите нос по ветру. Вы правы, господа д'Альбоны — неважные подданные моего отца, так же, как и Монтрей, а если я стану королем, то