– Начнем с простого вопроса. Ваше имя? – говорит дознаватель. Голос у него твердый, но приятный. В точности как у школьного учителя физики.

Митчелл моргает и озирается по сторонам, словно очнувшись от глубокого сна. Он откашливается, прочищая горло.

– Уорд Томас Митчелл.

– Возраст?

– Сорок четыре года.

А выглядишь старше, не без злорадства думает Гвенди.

– Адрес фактического проживания?

– Тьюпело-роуд, тысяча девятьсот двадцать. Дерри, штат Мэн.

– Вы родились в Дерри?

– Родился, вырос и прожил всю жизнь.

Это многое объясняет, думает Гвенди.

– Род занятий?

– Сотрудник полиции Дерри. Почти тридцать лет. Последние двенадцать служу детективом.

– Семейное положение?

– Разведен.

– Дети есть?

– Один сын.

– Сколько лет…

Гвенди знает, что они делают – разогревают Митчелла простыми вопросами, – но она, как говорится, пришла не за этим. Она жмет на правую стрелку ускоренной перемотки. На секунду она забывает, что делает – мозговой мини-ступор, который тут же проходит, – и проматывает слишком далеко вперед. Быстро жмет на «ОБРАТНУЮ ПЕРЕМОТКУ» и следит за тайм-кодом. Нажимает на паузу на отметке 05:33 и включает просмотр. У нее дрожат руки.

– …упоминаются странные происшествия в Дерри. Можете привести пример?

Митчелл загадочно улыбается. Его взгляд совершенно расфокусирован. Гвенди приходилось воочию видеть людей под таким мощным кайфом, но это было давно, еще в университете.

– Я слышал голоса.

– У себя в голове, детектив?

– Нет… из водопроводных труб. У меня дома.

– Правда? – Быстро взглянув на затемненное смотровое стекло, старший дознаватель выразительно приподнимает брови. – Прямо из водопроводных труб?

– Однажды… я принимал душ и как раз выключил воду… меня кто-то окликнул снизу, из сливного отверстия. И они все рассмеялись.

– Они?

– Детишки, судя по голосам. Целая стайка смеющихся ребятишек.

– А тот голос, который окликнул вас снизу. Что он сказал?

– Мое имя.

Старший дознаватель чешет подбородок. На этот раз он делает знак бровями своему напарнику.

– В другой раз я загружал посудомоечную машину и услышал тот же голос из слива кухонной раковины. Он сказал: «Мы придержим тебе местечко, Кабанчик». Это было мое прозвище в младших классах. С тех пор меня так никто не называл.

– Что-то еще?

Уорд Томас Митчелл по прозвищу Кабанчик улыбается. Но в его глазах нет улыбки.

– Еще клоун.

– Хочешь увидеть клоуна, Уорд, посмотри в зеркало, – говорит агент, сидящий за ноутбуком. С отвращением в голосе.

Митчелл не обращает на него внимания.

– Когда я только начал служить в полиции, мне стали сниться кошмары. Такие жуткие, что я боялся спать по ночам. В этих кошмарах я бежал по тоннелям канализации, и за мной гнался кто-то в костюме клоуна.

Гвенди вдруг вспоминает рассказ своей старой подруги о клоуне с круглыми серебряными глазами, который погнался за ней в Дерри. Она вспоминает папины рассуждения об этом городишке. Это было так на него не похоже. Гвенди почти уверена, что во время его короткого пребывания в Дерри с ним что-то произошло – что-то плохое, – но он никогда ничего не рассказывал, а сейчас, наверное, уже и не помнит. Или, может быть, помнит, но ему до сих пор страшно об этом думать.

– Позже в том же году, в мой первый год службы в полиции, в дежурную часть поступил звонок о возможном домашнем насилии. Дело было под Рождество. Звонивший сообщил, что из соседнего дома слышны громкие крики и грохот. Когда я приехал на место, на крыльце дома сидел человек, весь в крови. С большим мясницким ножом в руке. Сидел и плакал. Он зарезал жену и двух дочерей-близняшек. Усадил их тела за обеденный стол в столовой. Поставил перед каждой тарелку с салатом, положил им на колени салфетки. В духовке пеклась лазанья, уже сгоревшая до угольков. Мужчина сдался без сопротивления. Когда мы сажали его в машину, он сказал четко и ясно: «Клоун заставил меня это сделать». И я был не единственным, кто это слышал. Больше он ничего не сказал. Ни единого слова. Вообще никогда. Насколько я знаю, его до сих пор держат в дурдоме. В Джунипер-Хилл.

Старший дознаватель зевает и перебирает свои записи.

– Идем дальше, детектив. В пятницу, двадцать девятого ноября две тысячи девятнадцатого года, мистер Райан Браен из Касл-Рока погиб в ДТП на подведомственной вам территории. Вы были старшим детективом по этому делу и руководили следствием, верно?

– Я не первым прибыл на место происшествия, но да, я руководил следствием.

– И каковы результаты расследования?

– Мы не смогли установить подозреваемых. – Митчелл вновь улыбается совершенно укуренной улыбкой.

– Вы что-нибудь делали для поиска подозреваемых?

– Нет.

– Имело ли место что-то, хоть отдаленно похожее на официальное расследование смерти Райана Браена?

– Нет. – На этот раз придурковатая улыбка сопровождается тихим смешком.

– Почему нет, детектив?

– Из-за денег.

– Вы хотите сказать, вас подкупили, чтобы вы не занимались расследованием смерти Райана Браена?

– Да.

– Кто вас подкупил?

– Я не знаю. Он не назвался.

– Кто-то еще из сотрудников полиции Дерри участвовал в этом сговоре?

– Да.

– Кто конкретно?

– Рональд Фримен и Кевин Малерман. – Митчелл поднимает кулак. – Мои братья!

– Что вы можете рассказать о человеке, который вас подкупил?

– Высокий. Худой. Белый. В длинном желтом плаще. В старомодных, но стильных нарядных туфлях белого цвета. Он говорил странно.

– В смысле с акцентом?

– Нет. Как будто язык не помещался во рту. Или как будто гортань набита стрекочущими сверчками.

Все три агента, ведущие допрос, встрепенулись при этих словах.

– Что-то еще?

– Да, – с готовностью отвечает Митчелл. – Это был не человек.

– В каком смысле?

– Его лицо… постоянно менялось. Сползало.

У Гвенди вдруг пересыхает в горле.

– Что значит «сползало»? Не понимаю вас, Митчелл.

– Как будто он носил маску. Но не резиновую и не дешевенькую пластмассовую вроде тех, что детишки надевают на Хэллоуин. И она постоянно сползала, приоткрывая, что было под ней.