полезные истинной вере. Мы ниспрашиваем на вас божье благословение и побуждаем вас, дорогой сын, продолжать с прежней энергией и неутомимостью способствовать укреплению и упрочению основ религии, и в этом деле вы всегда можете рассчитывать на нашу особую милость“»[200].

Двойная игра папства по отношению к судьбе «новых христиан» продолжалась до начала XVI века, когда папа Александр VI, сам испанец по происхождению, получивший немалую долю от награбленных испанскими конкистадорами сокровищ индейцев, окончательно прекратил «вмешательство» Рима в дела испанской инквизиции и запретил ее жертвам обращаться к нему с жалобами на нее. Благодаря этому решению испанская инквизиция получила право расправляться с кем угодно и какими угодно средствами.

Пока же до папы Александра VI было еще далеко.

В августе 1484 года умер папа Сикст IV и его место занял папа Иннокентий VIII (в миру – Джанбаттиста Чибо). А уже 5 ноября 1484 года Иннокентий VIII издал буллу Summis Desiderantis (первые слова этой буллы), положившую начало «охоте на ведьм». В ней говорилось, что «многие лица обоего пола» впали «в плотский грех с демонами».

* * *

Набиравшие обороты приговоры инквизиции были весьма выгодны королю и королеве, и поэтому они требовали дальнейшего усиления репрессий. В ответ начались жалобы папе. Поначалу Сикст IV потребовал присутствия на судах епископов, чтобы убедиться, действительно ли там судят еретиков, но вскоре он отказался от этого требования. Более того, он лично похвалил Торквемаду за то, что тот «направлял свое рвение на дела, способствующие восхвалению Бога»[201].

Хоакин Пинто. Инвизиция. 1887

Перед Торквемадой при назначении на должность поставили определенную задачу: привести все трибуналы инквизиции к единому виду, организовать их совместную работу, дать единообразное оформление всем этапам инквизиционного процесса и выстроить четкую иерархическую структуру. Задача эта, если разобраться, была чисто менеджерская. Но те, кто назначил Торквемаду, знали, кого назначать. Торквемада с поставленной задачей справился блестяще.

В результате машина новой инквизиции заработала с пугающей эффективностью.

А разгадка этой успешности была проста: Торквемада сам никогда не брал взяток и другим не позволял. И склонности к чинопочитанию он был лишен начисто. Титул, статус, должность преступника для него не имели ни малейшего значения. Перед лицом закона для него все были равны.

Таким образом, Торквемада не придумывал новых законов. Он всего лишь заставил работать старые.

Тем не менее историк М.В. Барро утверждает: «Торквемаде справедливо приписывается открытие новой эры в инквизиционной практике. Торквемада довел эту практику до жестокости, из орудия охраны религиозных догматов сделал ее орудием религиозной нивелировки и первый придал инквизиционному трибуналу политический характер»[202].

Довел… Придал… Даже если это и так, Торквемада аскетически служил высшим силам, которые не подчиняются ни королю, ни королеве, никому из живущих на земле. Огромнейшая власть неожиданно сама пришла к нему в руки, и он продемонстрировал всю строгость, на какую только была способна инквизиция. Он встал в один ряд с немногими избранными, чьи действия и поступки диктовались, как ему казалось, лишь небесными правилами. Его служба состояла в том, чтобы карать еретиков во имя Господа. И в этом, по крайней мере, он был совершенно искренен.

Недовольство арагонских «новых христиан»

Наибольшим репрессиям инквизиции после прихода к власти папы Иннокентия VIII подверглись именно «новые христиане», обращенные в новую для себя веру под угрозой неминуемой расправы. Они-то и встали во главе антиинквизиторского заговора, а после его разгрома именно они, сами того не желая, особенно усилили власть Торквемады.

Этому способствовало то обстоятельство, что многие из высших чиновников Изабеллы и Фердинанда были потомками «конверсос». Дело в том, что в борьбе с феодальной раздробленностью, желая сосредоточить власть в своих руках, Фердинанд вместо представителей высшей арагонской аристократии стал назначать на важные административные посты в королевском совете выходцев из низшего дворянства и богатых «новых христиан». Среди последних оказались такие влиятельные вельможи, как протонотарий (главный секретарь высшего суда) дон Фелипе де Клементе, королевский секретарь дон Луис Гонсалес, главный казначей дон Габриэль Санчес и вице-канцлер Арагона дон Альфонсо де ла Кавальериа.

Еврейские корни этих людей подробно исследуются в книге испанского историка Лопеса Мартинеса «Кастильский иудаизм и инквизиция времен правления Изабеллы Католической».

В частности, род дона Альфонсо де ла Кавальериа шел от некоего Юды де ла Кавальериа, родившегося в Сарагосе в 1230 году. Среди его сыновей и внуков самыми распространенными именами были Соломон и Абрам. Обращение в христианство членов этого рода произошло в самом начале XV века с изменением имен на типично католические: например, Гаспар, Фернандо и т. д. Дон Альфонсо де ла Кавальериа был сыном Педро де ла Кавальериа, то есть представлял собой аж шестое поколение от Юды де ла Кавальериа. По законам того времени он, естественно, не был евреем, но считался «конверсо», то есть потомком обращенных в христианство евреев.

В любом случае не были евреями и дон Фелипе де Клементе, и дон Луис Гонсалес, и дон Габриэль Санчес. Все они были потомками «конверсос», но при этом входили в свиту Фердинанда Арагонского и через своих сестер, племянниц, кузин и дочерей состояли в близком родстве со многими грандами королевства. Это делало их весьма влиятельными людьми и давало серьезные преимущества, позволившие им напрямую протестовать перед двором и Римом против введения новых порядков инквизиции.

В книге «Инквизиция» Леонара Галлуа читаем: «Обширная торговля, которую вели испанские евреи в XIV веке, предала в руки их не только важную часть богатств полуострова, но и неразлучные с тем кредит и покровительство. Христиане, бессильные соперничать с ними, сделались почти все их должниками; потому зависть не замедлила вооружить их против своих заимодавцев. Постоянная вражда производила много смятений, в которых погибли тысячи евреев. Многие избежали смерти, обратившись в христианство, – и церкви наполнились иудеями всякого пола и сословия, требовавшими крещения. В непродолжительном времени почти миллион человек отреклись прямо или лицемерно от Закона Моисеева и желали принять христианство. Подобные отречения значительно увеличились в первые годы XV столетия; но так как причиной обращения новых христиан, называемых marranos, был более страх, а не истинное убеждение, то многие paскaивались в том, что изменили древнему учению, и секретно опять переходили