Потом, много времени спустя, соседи узнали: муж закопал её в куче угля во дворе, где она и сгнила…

Как раз случились страшные девяностые. На производстве перестали платить зарплату, картины перестали покупать. Михаил приспособился делать рамы окон, и кое-как этим зарабатывал. Отпустил длинные волосы, почему-то перестал стричь ногти, мыть руки… На их усадьбе со старым домиком стали возникать за забором какие-то незаконченные замки из бетонных блоков, которые Михаил сам и отливал в особых формах. Терял интерес к одному проекту, начинал другой. Понятно было, что с психикой человека что-то не так. Потом потеряла его из вида, а усадьба оставалась заброшенной, нежилой. За забором громоздились три начатых замка. Где же Михаил? Однажды в Родительский день наткнулась… на его могилу на кладбище. Потом встретила его бывшую жену. Валя по-прежнему хорошо выглядела, была хорошо одета. Дочь выросла.

– Валя, Миша-то, оказывается, умер…

– Давно.

– А мог бы жить, ведь не старый был… А почему вы разошлись?

– Мать его никому из трёх сыновей не дала жить с жёнами. Вот двое умерли – мой бывший и старший брат, третий сын тоже недавно развёлся, теперь обитает у неё. Пьёт. Думаю, что она и его переживёт…

– А вы почему домик не продадите, место-то хорошее, купят за большие деньги!

– Его мать не даёт нам вступить в наследство уже много лет… Сказала, пока живая – не отдаст!

Цыганская любовь

«Любовь да свары хуже пожара.»

(Русск. пог.)

Электрички не случилось, и я еду в Омск из Исиль-Куля на маршрутке. Рядом со мной сидит цыганка. Едет на свадьбу семнадцатилетнего сына, который женится на девятнадцатилетней русской девушке. Цыганка расстраивается ужасно. Как ни строила она козни, как ни оговаривала невестку, как ни грозила, что не возьмёт её в дом – пусть живут в палатке – ничего не помогло. Сын настоял на своём!

Между тем, сын повторяет её судьбу. В своё время она вышла замуж за русского вопреки воле родителей. Влюбилась ужасно! Прожила с ним семнадцать лет, родила троих детей. Потом, правда, разошлись… Теперь у него другая семья.

– Тогда вы должны понимать сына. Вспомните, как вы любили! – убеждаю я её.

– Любовь проходит. А сейчас представлю его, своего бывшего мужа, которого сильно любила – так даже чем просто рядом пройти, лучше НА НОЖИК УПАСТЬ! – говорит она.

Костры горят!

«Любовь не пожар, загорится – не потушишь.»

(русск. пог.)

Виктор – мужчина СРЕДНИХ лет и бизнесмен СРЕДНЕЙ руки. Он много работает, и результаты его усилий заметны. Его пекарня, где трудятся несколько женщин, процветает. Сам хозяин предприятия прекрасный семьянин, он любит жену Надежду и не чает души в детях. А их двое – дочь и сын. Внезапно умирает сестра Виктора. Как любящий дядя и просто уважающий себя человек, он забирает тринадцатилетнего племянника Серёжу в свою семью. Все вместе и со всей душой стараются они заменить мальчику умершую мать.

В это время в пекарне стала работать молоденькая девушка по имени Виктория. Имя красивое, сама же не очень. Да к тому же отменная неряха. Не раз она получала от мастера Анастасии Михайловны укоры на этот счёт. Но девушка не принимала замечания к исполнению – вот ещё! И по молодости очень была в себе уверена.

Особенно Вика поверила в себя, когда заметила некую слабость самого хозяина к своей особе, а, может быть, ей это только показалось. Тем не менее, это было лестно. Вика стала поощрять Виктора, и у того, что называется, «снесло крышу». Конечно, он годился ей в отцы, но кто из мужчин берёт это в расчёт? Последовали подарки, иногда дорогие. Мастер Анастасия Михайловна была уволена, Вика заняла её место, и скоро тайное стало явным.

– Что ты делаешь, – пытались образумить Виктора родные и друзья, – посмотри на жену, она совсем извелась! Хоть детей пожалей!

– Не трогайте нас, у нас «костры горят»! – отвечал потерявший голову и остатки благоразумия пожилой Ромео.

«Костры горели» ярко и празднично, и вскоре Виктор снял квартиру для них с Викторией, и ушёл из семьи. Праздник продолжался. Но… «Сильно красное быстро выгорает» – говорит башкирская пословица. За три года, что «горели костры», хозяин запустил бизнес и он развалился, а без дорогих подарков и волнующих перспектив чувства Виктории остыли. Она стала выказывать признаки неуважения к разорившемуся любовнику, и даже стала строить планы насчёт другой пекарни… Коварная! Теперь для неё это было дело знакомое!..

А бывшая жена Надежда продолжала работать, поднимать детей, содержать семью. Дочь уже стала самостоятельной, родился внук, сын заканчивал техникум, а племянник мужа звал её «мамой». Об отце, конечно, вспоминали, но старались не говорить.

Однажды в выходной дочь с зятем и маленьким внуком пришли в гости, и оба парнишки были дома. Надежда радостно хлопотала у плиты, затеяв стряпню. Уже вкусно пахло пирожками. В дверь позвонили. Серёга бросился открывать, и, поражённый, стоял на пороге, не зная, как поступить.

– Мам, посмотри!

Надежда стряхнула муку с рук и вышла в прихожую. За дверью стоял муж, не зная, переступать ли порог.

– Заходи! – сказала она просто.

Забил насмерть

«Детки хороши – отцу-матери венец,

детки плохи – отцу-матери конец.»

(русск. пог.)

Это было после войны, где-то в пятидесятых годах прошлого века. Дальние родственницы из деревни, они зашли в одну из семей в том районе города, что под горой, чтобы переночевать, не без подарка. А как же! Развернули какие-то тряпки, и детям хозяев протянули ярких, красных петухов на палочках – самодельные конфеты. Вот радости-то было малышам!

Только утром хозяйка – бывшая фронтовичка, капитан медицинской службы, а теперь просто врач городской больницы, узнала, что гостьи, оказывается, приехали… устраиваться в тубдиспансер! У обеих женщин был туберкулёз в открытой форме! С тревогой ожидала последствий визита просвещённая мать, и они наступили: дети стали прикашливать явно не от простуды! С трудом родители выбили две путёвки в детский санаторий в Боровом, они верили – хвойный воздух и улучшенное питание вернут детям здоровье! Мать отвезла деток, семилетнюю дочку Лидочку и четырёхлетнего МИШКУ-СЫНИШКУ.

Уже через неделю мать отправилась в неблизкий путь – поехала навестить детей, это в двухстах километрах от нашего города. И хорошо, что приехала. Семилетняя Лида поправлялась,