Вот и гарцуют они в головном дозоре впереди саней. Видно молодость свою вспомнили, да походы свои лихие и битвы со степняками половецкими. Никакая разбойничья ватага такому каравану не страшна! Да и встречные норовили скорее в сторону свернуть, только издали завидев длинную змею санного поезда.

А ещё звон стоял на версты вокруг. То били колокола и колокольчики, на конских хомутах да дугах предупреждая всех вокруг: Идёт сильный купеческий караван, уйди с дороги, оставь худую мысль! На всех сил хватит у купца Первой ивановской сотни, лучше не связывайтесь!

И гасли алчные огоньки в лесных разбойных засидках. Не по зубам такая добыча!

Но всё равно на стороже были охранные, сжимая в руках оружие и зорко оглядывая окрестности. Береженого Бог бережет!

Митяй сидел через пару саней от головных с Путятой. Успел он уже рано повзрослеть и пролить свою кровь, да забрать чужие жизни в бою. Ко всему он теперь относился с полной серьёзностью и не было уже в его глазах той детской безмятежности, что совсем недавно светилась при виде лесных красот или того же северного сияния, что разводило яркими красками небо с северной стороны.

Стооой! Привал!

–Уже небо «пазорями» играет ярко, видать к ясной погоде с морозами.

В круг сани ставьте на этой поляне! – отдал распоряжение купец.

И уже через полчаса весь караван был составлен в круг, а внутри пылали костры с булькающими на них огромными котлами.

Каждый знал работу в отлаженном механизме Путяты. Кому дрова рубить и готовить на ночь. Кому готовить кулеш из баранины с пшеничной крупой. А кто за взвар травяной был в ответе.

С десяток обозных ухаживали за лошадьми, тщательно обтирая и счищая их от пота и снега. Подкладывали сено и оглядывали всем копыта и упряжь. Приказчики с самим купцом осматривали сани и груз. Всё ли правильно уложено, не сбилось ли чего в пути?

Охрану тут никто не донимал и не заставлял заниматься по хозяйству. У них дело очень важное было. Нужно не допустить врага до обоза! Выследить, упредить, коли появится такой на расстоянии и встретить уже оружно, если ближе подойти захочет.

Поэтому пятёрка самых опытных лыжников лесовиков ушла прочесать ближайшие окрестности. Старший же охраны, десятник Филипп распределял дозоры на ночь, да вслушивался в зимнее безмолвие леса. Битый и тёртый был десятский. Много он своих боевых товарищей потерял на длинных снежных дорогах севера, в пыльных степях присурожья, да на пенных, солёных вёрстах водного пути.

Не верил он безмолвию леса. Знал, как неслышно оттуда выползает с наточенными кинжалами смерть. Поэтому и сам не расслаблялся, да и другим не давал.

–Битый волчара! – уважительно кивнул на него всегда ворчливый Варун. Вон аж воздух нюхает, да будто его на вкус пробует. Учись Митяй! Хороший «охранный» купца и дружинному то не всякому уступит. У каждого свои хитрости есть в своём деле!

–То да…крякнул Климент, подтверждая слова друга и помешивая мясное варево в котле.

–Ночь будем делить так: первым в дозоре как обычно Митяй, затем тебе Варун быть. Ну а собачью, сонную вахту, уже мы на сегодня с Филатом возьмём.

Дядька Климент! Ну что я как маленький, в какой раз в «первую» стою! Мне ведь совсем спать не хочется под утро, я это специально уже проверял.

–Ты помолчи щеня! Старших перебивать! – взрыкнулВарун.

–Бывалым себя уже посчитал, чужую кровь взяв?

–Ночами спать перестал, силы не набирая сном? В войнушку уже заигрался!– и зло оскалился.

Митяй вскочил и склонил голову. Такого нагоняя он не ожидал и стоял на вытяжку перед костром с ветераном багровея пунцовым лицом.

–Виноват я дядьки. Прощения прошу. Не с озорства я, себя хотел просто проверить, смогу ли как вы вот так не спать перед рассветом и всё вокруг чуять и – ещё ниже опустил голову.

–Ну ладно-ладно Варун, понял он уже – тихо проговорил дядька Филат – Ну мальчишка ж ещё, себя вспомни мальцом. Жизнь ещё научит…

–Жизнь учит стрелой калёной, да клинком заточенным! То не хуже меня знаете – опять бросил сквозь зубы ворчун.

–Забыли, как вас пороли в детских, когда в дозоре наставника проморгали? Так что лечь на спину целую седьмицу потом не могли, всё пупок давили. Лучше пусть он от меня получит, чем ему литвин глотку от уха до уха вскроет! И резко поднявшись, зашагал к своим лошадям.

–Садись Митяй, не обижайся ты на него, он по своему тебя любит, и сохранить хочет. Как не сумел сохранить обоих своих сыновей в том давнем походе на Сумь. Вот всё себя с тех пор корит ну и другим спуску не даёт. А когда то ведь весёлый был да шибко говорливый.

–Да я понял. Сам во всём виноват. Помалкивал бы, не влетело бы за дело !-и Митяй сел на брёвнышко глядя в пламя костра.

Вот так вот сидячи и глядя в него всю ночь можно просидеть. Так завораживать может только огонь, на который вот так же вот смотрели испокон веков предки.

Вернулись дозорные лыжники. В округе на десять стрелищ всё было спокойно. Кроме звериных, никаких более следов не нашли. Только в одном месте у реки, как будто бы волока шла. Словно следы кто – то скрыть хотел.

Но, то старый след был. С тех пор, дня три уже точно прошло. Ибо всё вокруг последним снегопадом присыпало, а он то снежок уж как раз около того времени как раз и сыпал.

Однако охрана не расслаблялась и службу свою несла как следует.

На седьмой день пути обоз сделал дневку в устье Ямницы и к усадьбы Сотника пошли пятью санями да с одной ветеранской сторожей.

Сердце Мити громко бухало. Вот-вот скоро откроется до боли знакомый поворот, за впадающей в главное русло Дубницей, и он будет дома. С тяяятей!

И уже издалека, глаза увидели одинокую фигуру на обрыве, у ног которой крутился и радостно подпрыгивал Волчок.

Он дома!

Дома.

Ветераны первые подскочили к своему командиру. Осадили коней да обнялись крепко все вчетвером.

–Здорово сотенный!

– Здорова ребята!

Вот и пришли, не отсидишься теперь как медведь в лесной берлоге! – и все дружно рассмеялись. Подскочил Путята, обнялся с другом крепко.

–Да ты совсем бодрячком я смотрю, всё молодеешь и молодеешь, крепкий точно медведь! Меня сжал, аж все кости затрещали! И заревел по медвежье широко расставя в сторону руки – Рррр!

–Уйди в сторону оглашенный, дай с сыном обнимусь!

К Сотнику от саней, нёсся стелой Митяй. Тятяя! Тот, как когда то раньше подхватил его и подбросил вверх.

Огоо! Да ты вырос то как. Не поднимешь уже! Возмужал!

И глаза то такие. Серьёзные!

–Я тять в битве был на пути в Новгород. Под Крестцами, с разбойной ватагой схлестнуться пришлось. Вот там – то всё твоё уменье, что давал мне и пригодилось.