— Нет, сегодня у нас другие планы, — взял меня за руку и куда-то повел под улюлюканья парней, а я смутилась и покраснела.

Кто-то попытался уговорить Дениса остаться, но он отмахнулся и, не сбавляя шага, куда-то меня вел.

— Двусмысленно прозвучало, прости, — чмокнул меня в висок Денис, — в парк?

— Неважно, — отмахнулась я и сама потянулась за поцелуем, а потом спросила, смущаясь и кусая губы, — пойдем к тебе?

Глаза Дениса встретились с моими. Ему не нужно было повторять дважды. Он все понял и без слов…

* * *

Тёплый ветер треплет мои волосы, а горячие ладони Дениса крепко сжимаю меня за талию. Мы стоим на набережной, рассматривая, как теплоходы с веселыми компаниями на борту проплывают мимо, но мы ни капли им не завидуем. Так хорошо с ним, что даже страшно.

— Хочу кое-что сделать, — говорит Денис и целует меня в шею, а потом оставляет цепочку поцелуев на моей шее и завладевает губами.

Нежно и ласково. Бабочки в животе привычно оживляются, желая разлететься. Мне нравится принадлежать ему, только ему.

— Хочешь меня целовать? — смеюсь я, — об этом уже можно не предупреждать.

— Нет, — улыбается он, — пойдем.

Сегодня на улице тысячи выпускников. Веселых, ярких, счастливых. Видно, что многие из них отметили «последний звонок» алкоголем, а мы… Мы пьяные и без вина. Пока я слепо следую за своим парнем, замечаю, как на него заглядываются мимо проходящие девчонки, но Денис никого не замечает, упрямо ведет меня куда-то. Но неконтролируемая ревность где-то в душе все равно царапает, заставляя очередной раз удостовериться, что любит он только меня. К счастью, Денис готов повторять мне миллион раз, что я единственная и самая любимая.

— Тату-салон? — удивляюсь я, когда мы останавливаемся перед массивной дверью.

— Да. Тут работает мой друг. Я себе татуировку у него делал, — улыбается Денис.

У него на лопатке есть татуировка в виде дракона, небольшая, но симпатичная. Как-то Денис рассказал, что татуировку сделал на спор.

— Сделаем парные татуировки? — тут же подхватываю его идею, вспоминая, как обсуждала с Денисом, что хочу сделать тату, но не знаю какую, да и родители явно не разрешат «портить» мое юное тело.

— Да!

Мы заходим в тату-салон. Мне немного жутковато, но объятия Дениса успокаивают, заставляют немного расслабиться. Тату-мастер сам весь забит рисунками, ощущение, что не осталось чистой кожи совсем, кроме головы. Но, как ни странно, ему даже идет. Мот, как представился мастер, предложил нам выбрать татуировки из каталогов, которых у него больше десяти томов. Но нам он предложил посмотреть только два из них.

Сначала мы хотели сделать кольца на безымянных пальцах, но потом решили, что это избито, да наши родители будут в ярости. Всё-таки мы оба любили их, не хотели лишний раз ссориться. Потом смотрели различные варианты сердечка и стрел, но тоже быстро отсекли этот вариант. Слишком слащаво. А потом Денис взял лист с карандашом и начала рисовать. Он делал это так красиво, легко, что я невольно залюбовалась им. А когда он перевернул листок, мое сердце забилось сильнее. Я сразу согласилась.

Но если бы я только знала, как это больно, то, скорее всего, сбежала бы. Денис отвлекал меня разговорами и шутками, пока на моей ладони под безымянным пальцем, мастер рисовал иглой букву «Д», обрамленную крыльями. Денис набил себе букву «А» с такими же крыльями.

Это был сумасшедший поступок, но я была уверена в его правильности. Так и должно быть. Первые буквы наших имен, означающие, что мы принадлежим только друг другу.

— Не могу поверить, что мы это сделали, — рассматриваю я наши татуировки.

— Если бы мы на лбу друг другу наши имена выбили, было бы эпичнее, — дразниться Денис.

— Ага, получили бы двойной инфаркт у наших мам, — скептически произношу я, не оценив шутки.

— Им придется смириться, рано или поздно, — серьезно отвечает Денис, — потому я тебя теперь никуда не отпущу. Видишь, — показывает мне свою новую татуировку, — ты навсегда теперь моя.

Я звонко смеюсь в ответ и обвиваю шею Дениса.

— Как же я тебя люблю, — отвечаю ему и сама тянуть за сладким поцелуем.

Глава 24

Денис

Мне хочется быть для нее всем. Чтобы любила меня также сильно, как я ее. Но Алёна вечно ускользает, убегает, исчезает. У нее тренировки, клиника, вечерние занятия, семья. В ее жизни я стою на каком месте? На третьем? Это в лучшем случае. Может, это эгоистично, но мне было мало. Всегда было ее мало, хоть я и старался всегда ее поддерживать, понимать. Как наваждение, которое не проходит, чтобы я ни делал.

Я понял, что моя зависимость переросла всякие допустимые рамки, когда однажды на встрече с друзьями, мне написала Алёна и сказала, что освободилась пораньше, наплевав на обещанную тусовку ребятам, я все бросил и помчался к ней. Если раньше Миша и Костя подтрунивали над моей влюбленностью, то теперь к этому присоединились еще претензии. Я всегда считал и внушал это окружающим, что друзья выше любых баб, но когда в моей жизни появилась она, то все изменилось. Я был зависим от нее, и понимание этого меня травмировало. Я не хотел, чтобы она стала для меня всем. Но получалось именно так.

Я пытался избавиться от наваждения. Пытался не бежать по первому зову, отказываться от встречи, если сам был занят, но фактически это приводило только к тому, что я начинал нервничать и думать о том, что мог бы ее обнимать, целовать, просто быть с ней, а вместо этого… неважно, чем был занят. Я все бросал и бежал всё равно к ней. Мы ругались из-за этого. Мне казалось, что ее жизнь не изменилась, она живет, как прежде, добавляя в свое расписание встречи со мной. Лёд, тренировки, доктора и клиника всегда стоят на первом месте. Хоть я и понимал, что так правильно. Знал, что влюбить меня в себя смогла она, возможно, из-за этого тоже. Она была не такая, как все. Уникальная, сильная и одновременно нежная, робкая, интересная. Просто необходимая мне. Но эмоции часто брали верх над разумом.

Однажды на пике своих душевных терзаний во время ссоры с Алёной, я прокричал:

— Может мне лучше уйти из твоей жизни?!

Алёна резко замолчала. Будто обдумывала мое предложение, а я понял, что не выдержу, если она сейчас согласится, поэтому развернулся и ушел сам. Алёна не стала догонять, а уж умолять остаться и речи не шло. Гордая, независимая и