Сурков, конечно, в речевом смысле не Брежнев," но, как видите, прибег к его методам.

Сказав «прибег», я не оговорился. Ибо, сливая «Свободе» диктофонную расшифровку собственного выступления, Владислав Юрьевич просто-напросто перестраховывался. Наводил тень на плетень. Мол, если выступление не понравится наверху, поди докажи, что оно мое, а не происки врагов. Пронесет — с почином!

Ну а коли Сурков текст на «Свободе» не оспорил, значит, результатом был удовлетворен. И действительно, именно с 2005 года пошли гулять в СМИ выступления Суркова в различных аудиториях.

Что касается сути журналистских треволнений, то они не стоят и выеденного яйца. Перед вами, коллеги, была обычная добросовестная расшифровка речи Суркова. Никто ее, кроме самого оратора, конечно, не искажал. А «шероховатости» в речи Суркова — не что иное, как дефекты речевого поведения безграмотного человека в речевой ситуации.

Так уж случилось, что я не только имею ученую степень по теме речевого поведения политиков, но и провел сотни часов, занимаясь именно расшифровкой устной речи именно VIP-собеседников. И статус этой полторы сотни интервьюируемых был под стать самому нашему герою. Нобелевский лауреат, маршал, премьер-министр, народные артисты, генералы, академики, выдающиеся писатели, художники, певцы… Со многими из них вы столкнулись на страницах этой книги. И, ей-богу, ни один из этих великих людей не выражал свои мысли так неряшливо в импровизированной беседе, как наш герой в своем докладе.

Говорю об этом не для красного словца, а исключительно с одной целью. Дабы Владислав Юрьевич не обижался за то, что я, чтобы не быть голословным в своих оценках, подвергну его речь на заседании генсовета «Деловой России» профессиональному анализу. Взгляну на его способности ритора сквозь объектив лингвопрагматики[25]. А в компании лучших людей России это, согласитесь, будет не зазорно.

Разумеется, по-хорошему стоило бы разобрать весь текст Суркова, чтобы избежать обвинений в его лишь контент-анализе. Но во-первых, ни вашего терпения, ни объема главы не хватит, чтобы от начала до конца проанализировать данное выступление. А во-вторых, «контент-анализ» — профессиональный лингвистический метод, с помощью которого можно делать определенные выводы и обобщения. Посему прибегнем к нему со спокойной совестью.

Итак, в чем же смысл речевого события — выступления Суркова перед «Деловой Россией».

Увы, как ни изучал я речь нашего героя, понять побудительные мотивы, подвигнувшие его взобраться на трибуну 17 мая 2005 года, не смог. Сурков говорит обо всем понемногу. А значит, ни о чем. Между тем, «речевое событие — это законченное целое со своей формой, структурой, границами»[26].

Сурков начинает с того, что объясняет, какой «мы хотим» (кто мы — власть? народ? Администрация Президента? участники совещания?) видеть Россию. Потратив на эту глобальную тему пару абзацев, докладчик переходит к проблемам финно-угорских народов в России и оранжевой революции на Украине. И уделяет им время в таких же пропорциях. Потом — тема ЮКОСа с пространным уходом в роль бизнеса в политике. Почему-то ТЭК, правда, коротко. И сразу же — «суверенная демократия». Ясное дело — долго и многословно. Телевидение, Явлинский, «Единая Россия», «Общественная палата», современные диссиденты…

…И обо всем фрагментарно. Точно идея высказаться о наболевшем осенила Суркова тут же на трибуне. Да и сама возможность это сделать оказалась случайной. Впечатление как от школьной политинформации о событиях в мире.

Важнейшей составляющей речевого события является дискурс — живая речь, которая разворачивается во время речевого события. (Такие составляющие, как жесты, мимику и тембр голоса Суркова, мы, увы, проанализировать не в состоянии ввиду отсутствия видеозаписи.)

Что же собой представляет речь нашего героя?

Вот, например, ее целостный фрагмент о топливно-энергетическом комплексе: «Я бы сказал о ТЭКе. К сожалению или к счастью, это основная база нашей экономической устойчивости. К сожалению, вы нас подводите и пока ничего нового не предлагаете. Может, когда-нибудь зальем весь мир квасом и он будет питься во всех регионах Вселенной. Сегодня приоритет в ряде месторождений должен принадлежать национальному капиталу, в том числе в сфере нефти и газа и некоторых других полезных ископаемых. Подход по месторождениям исходит из архаической системы власти и управления. Потому что рынки могут контролироваться более сложными способами: интегральными, математическими, где может наличествовать иностранный капитал и чисто национальный».

Как видите, Владислав Юрьевич начинает с того, что сам себе разрешает открыть новую тему: «Я бы сказал…» То есть мог бы и не говорить. Соответственно, получается, что его пассаж об углеводородной России случаен. Вынужден. Не подготовлен. А потому несерьезен.

На самом деле оговаривается Сурков, потому что интуитивно чувствует, что вынужден создать хоть какой-то переход к совершенно другой теме — до этого они кое-как по смыслу вытекали одна из другой, — но закономерность такого перехода оформить в слова не может. Не хватает аргумента.

Говоря о ТЭКе, как о базе экономической устойчивости страны, Сурков не в состоянии охарактеризовать ситуацию, поскольку говорит о ней двусмысленно: «К сожалению или к счастью». То есть непонятно, зачем он тогда вообще поднимал тему своего отношения к ТЭКу.

На самом деле Владислав Юрьевич имеет в виду ставшую позже расхожей сентенцию об углеводородной игле. Мол, то, что нефть с газом нам не дают умереть — хорошо («к счастью»), но то, что мы на нее подсели — плохо («к сожалению»).

Зато его посыл к аудитории в контексте затронутой темы вполне конкретен. Это упрек: «К сожалению, вы нас подводите и ничего нового не предлагаете». Но упрек чисто эмоциональный, без пояснения его сути. То есть понятно, что аудитория что-то (за рамками встречи) обещала Суркову, раз подводит его: не предлагает нового, но абсолютно непонятно, что же она должна была предлагать.

На самом деле Сурков апеллирует к бизнес-аудитории как к некоему абстрактному передовому отряду экономики, призванному, по его мнению, предложить выход России из постылого углеводородного тупика в инновационное далеко. Ну и, разумеется, «подводят» его слушатели сугубо гипотетически, ибо ничего они Суркову никогда не обещали. Да и непонятно, с чего он возложил эту миссию именно на них.

Далее следует, казалось бы, никак не имеющее отношение к ТЭКу предложение о квасе, которым Россия может в будущем «залить весь мир», который «будет питься во всех регионах Вселенной».

На самом деле Владислав Юрьевич так шутит. Но с намеком. Мол, когда квас заменит нефть и газ по доходам, тогда и… Но вот что будет тогда — не говорит.

…А сразу переходит к теме национального капитала в