используя все более сложные информационные алгоритмы. Защитники этих новых методов указывают, что таргетирование всего лишь делает агитационные сообщения актуальнее для данного избирателя. Зачем, спрашивают они, тратить рекламное место на Facebook на пост об изменении климата, если этот пользователь вообще не верит в глобальное потепление? Разве это не то же самое, что политическая реклама в традиционных СМИ, которая использует исследования и фокус-группы, чтобы подобрать наилучший способ позиционирования газетного объявления или телевизионного ролика?

На каком-то уровне, возможно, сходство есть. Но, если развить эти тактики дальше, мы упремся в весьма тревожную новую реальность. Раньше такое можно было увидеть разве что в научно-фантастических фильмах, где наши действия и убеждения записываются и используются в невиданных доселе подробностях. И, нравится нам это или нет, такие методы чаще применяются во все большем количестве выборов, с весьма серьезными последствиями. Когда исход выборов решают несколько процентов голосов, большие данные играют ключевую роль.

Это особенно опасно в фальшивых демократиях, описываемых в данной книге. В демократических странах профилирование избирателей на основе анализа больших данных используют как правительства, так и оппозиционные партии, а в авторитарных режимах сливки снимает лишь одна сторона. У текущей власти больше средств для финансирования кампании, а кроме того, она может запрещать въезд в страну фирмам, которые собрались работать на оппозицию. В результате западные консультанты часто обслуживают интересы нечистоплотных иностранных правительств. Что характерно, агитация может быть настроена как на привлечение избирателей на участки, так и на отпугивание сторонников оппозиции от участия в выборах. Эти отпугивающие сообщения особенно губительны для разобщенных стран, где практикуется политическое насилие: во взрывоопасной среде они могут сыграть роль искры, от которой разгорится социальный пожар.

Например, в 2017 году Cambridge Analytica работала в Кении, чтобы поддержать кампанию правительственной Юбилейной партии. Фирму обвинили в создании видеороликов, которые в ярких красках рисовали ужасное будущее, ждавшее страну в случае победы оппозиционного кандидата Раилы Одинги. В отчете Privacy International впоследствии было обнаружено, что ряд наиболее шокирующих агитационных материалов, в которых Кения погружалась в пучину кровавых этнических войн, на самом деле был создан другой компанией из США – Harris Media, ультраправой организацией, которая до этого работала на Трампа и несколько европейских партий правого толка[453]. Кенийские группы гражданских активистов указывали, насколько может быть опасно применять такую агитацию в условиях политической нестабильности. Как выразился Джон Гитонго, в прошлом выдающийся борец с коррупцией и сторонник демократии: «Здесь это может привести к войне. Неудачное видео, неудачное сообщение – и эту стихию уже не остановишь»[454].

С другой стороны, в некоторых частях света до сих пор весьма нешироко распространен интернет, что ограничивает мощь индивидуальной агитации компаний наподобие Cambridge Analytica. Анализ больших данных работает лишь там, где эти большие данные существуют, ведь компаниям нужно отслеживать избирателей в соцсетях.

В менее развитых странах, где относительно мало людей выходят в интернет и пользуются соцсетями, иностранные компании чаще оказывают более традиционные услуги по продвижению – руководят коммуникациями в штабе фальшивого демократа или разрабатывают более привлекательные рекламные кампании. Азербайджанский диктатор Ильхам Алиев, который запустил приложение для смартфонов (мы говорили об этом во вступлении), нанял консалтинговое агентство Populus, которое до этого работало на Дэвида Кэмерона из британского правительства, чтобы провести соцопрос, выставляющий правительство в выгодном свете[455]. Всего опросили тысячу человек, 96 % которых высказались в поддержку Алиева.

Конечно, опросы общественного мнения являются важной частью предвыборной гонки. Но в данном случае была существенная разница: поскольку участников опрашивали лично, они, скорее всего, опасались, что любые их слова будут доступны властям страны, поэтому ради собственной безопасности отвечали очень осторожно. Фактически они чувствовали себя вынужденными дать положительные ответы, несмотря на то что у многих участников опроса были веские причины для недовольства правительством: около 32 % респондентов были безработными, а примерно 25 % сказали, что испытывают трудности с покупкой таких базовых товаров, как одежда[456]. Если это на самом деле так, то, выходит, иностранная компания помогла авторитарному режиму обелить репутацию и замаскировать неудачи – формально объективное исследование было построено таким образом, чтобы диктатор выглядел позитивно. Это явление превращается в настоящий тренд, и мы не раз увидим его в действии, при том что бороться с таким подлогом становится все сложнее.

Уязвимости новых технологий

Как мы уже выяснили, цифровая среда представляет собой совершенно новое поле битвы, и контроль над информацией – это лишь полдела. Есть и куда более прямолинейный способ фальсификаций с помочью компьютерных технологий: взлом жизненно важной инфраструктуры, которая заключается в серверах, а не в урнах для бюллетеней. Эта уязвимость дает все больше поводов для беспокойства, поскольку в избирательных системах все чаще используются цифровые технологии, а в некоторых странах урны и вовсе заменяются электронными устройствами для голосования.

Новые технологии открывают новые возможности для злоупотреблений, которых не существовало в традиционных формах организации выборов. Самое очевидное отличие – бумажные бюллетени можно вбрасывать, но их невозможно взломать. Раньше для грязной работы по фабрикации итогов нужно было физически присутствовать на избирательном участке (см. главы 3 и 5). Теперь это прошлый век. И причины для беспокойства очень веские: даже технологически продвинутые страны вроде США уделяют мало внимания защите избирательных технологий от взлома.

В 2012 году исследователи из Мичиганского университета призвали правительство устранить критическую брешь в избирательной инфраструктуре. Чтобы не быть голословными, они взломали устройства для голосования и произвольно изменили результаты. Вдобавок они внесли модификации в программное обеспечение на каждом терминале, и всякий раз, когда избиратель оставлял голос, начинал играть командный гимн Мичиганского университета, чтобы отпраздновать успешное волеизъявление. Другая команда ученых в качестве эксперимента установила на все терминалы игру Pac-Man, причем защитные пломбы на автоматах остались в целости и сохранности[457].

В процессе экспериментов исследователи обнаружили, что невероятное количество американских терминалов для голосования до сих пор работает на Windows XP, и на них не установлены жизненно важные обновления безопасности[458]. Иными словами, устройства оказались не защищены даже от тех угроз, которые уже известны экспертам. А ведь никто не отменял и новых киберугроз, которые постоянно появляются, пока хакеры и специалисты по безопасности играют в бесконечные кошки-мышки. Так, во время президентских выборов 2016 года российские хакеры проникли в базы данных и терминалы как минимум в 21 американском штате[459], поэтому угроза совершенно реальна.

Важно понимать, что это не только американская проблема. В демократической Эстонии, стоящей в авангарде компьютеризации голосований, почти четверть избирателей голосует онлайн. Таким образом, над страной нависает уникальная по масштабам угроза кибератак. В Мексике взломали