Четверо военных заняли места по обе стороны от цепочки детей и шли спиной вперёд, выцеливая приземляющихся аэрахов.

Остальные уже стреляли. Вот только, в отличие от той, что упала, подлетающие паучихи были во всеоружии, и броня их функционировала на все сто процентов.

И всё равно, одну из трёх планирующих к месту аварии особей удалось подстрелить. Военные использовали масштабирование и уменьшили снаряд до размера иглы, что позволило преодолеть защиту и пронзить головогрудь нападающей.

Она взревела и тяжело упала на грунт цвета ржавеющего металла. Её лапы забили по поверхности, на которую лилась светло-зелёная кровь.

Я не испытывал от этого радости, как и от того, что оставшиеся две особи один за другим убивали военных, пытающихся защитить отходящих к космопорту детей и женщин.

Мне хотелось всё это остановить, прекратить. К сожалению, у меня не было тела и его голосовых связок, чтобы крикнуть тем и другим, чтобы перестали убивать друг друга. Я вырос на планете, где аэрахи и люди вполне мирно существовали между собой. Да, конечно, в какой-то момент весь мой род оказался вырезан ими, но это уже совсем другая история.

Две оставшиеся паучихи наступали на отстреливающихся военных. Их оставалось всего трое. Но вот несколько прицельных выстрелов со спины, и остался лишь один из той группы, что заняла позицию возле дымящегося челнока. И тот, что ещё дышал, был ранен в ногу и в руку.

Одна из особей подскочила к нему и отрезала жвалами голову. Та покатилась по каменистому грунту и ударилась в лежащую на земле паучиху без лапы. Красная кровь смешалась со светло-зелёной.

Теперь некому было остановить двух воительниц, которые двинулись за бегущими по ржавому полю детьми и сопровождающими их женщинами и военными. Последние отстреливались, но на ходу это было очень неэффективно. Все снаряды летели мимо, либо аэрахи виртуозно уворачивались от них.

Зрелище было одновременно прекрасное в своём ритме и страшное по смыслу.

Я понял, что бегу вслед за летящими паучихами в надежде догнать и их, и процессию. И что? Что я смогу сделать?

Из-за ограждения космопорта снова что-то тяжело ухнуло, и в наступающих воительниц полетели снаряды, снабжённые, по мнению Архоса, моей магией. Но слишком мало было расстояние от них до бегущих детей, поэтому о прицельной стрельбе говорить не приходилось. Магические бомбы ложились далеко от аэрахов.

Я понял, что на этот раз удача отвернулась от обороняющихся. Именно этих детей им не спасти, если они сейчас же не предпримут что-то из ряда вон выходящее.

А потом я увидел, как несколько крылатых воительниц собрались вместе и прямым попаданием проделали огромную дыру в стене здания космопорта.

«Возможно, — поправил я сам себя, — никого спасти не удастся».

И тут с неба начали спускаться новые и новые особи, отрезая группе детей и сопровождающим их взрослым путь к единственной надежде на спасение. Да, уже зыбкой, как марево на горизонте, но всё же ещё существующей.

Аэрахи плавно приземлялись на поверхность планеты, окружая людей. Две особи, что летели сзади, заняли свои позиции, фактически замкнув окружение. Военные отстреливались из всего, что было можно, но, видимо, их фокус с масштабированием был раскрыт и больше не работал, потому что аэрахи вообще практически никак не реагировали на попадающие в их защиту плазменно-магические снаряды.

Я не совсем понимал, почему они медлят. Почему не перебьют всех, как военных до этого? Но потом понял, они ждали командира нападающего звена.

Больше всех остальных особей, с радужными крыльями, она гордо приземлилась прямо в образованный паучихами круг. От движений воздуха на головах детей растрепались волосы.

«Ах! Ах! Ах! — запричитала та часть моего сознания, что была фамильяром. — Какая самочка! Какая самочка! Всё отдам, только бы оплодотворить её чрево!»

«Штопор, — тихо проговорил я, понимая, что начинаю потихоньку сходить с ума. — Ты совсем сдурел? Она же тебя сожрёт!»

«Да ты посмотри, какие крылья! Какой хитин! — он совершенно не слушал, что я ему говорил. — Она же совершенство!»

«Штопор, это совершенство сейчас угрожает детям моего вида! — сказал я. — Отставить слюноистечение!»

«Я всё понимаю, но ничего не могу с собой поделать! Я хочу спариться с ней немедленно! Но я не могу отсюда выйти!»

Последнюю фразу он почти прокричал, и из-за этого я едва не прослушал, что сказала предводительница.

— Отрезать им головы и закинуть внутрь, — распорядилась она. — Пускай знают, что их ждёт.

«Она такая суровая! — продолжал ныть Штопор. — Просто мечта!»

«Ты не слышал? — я всё ещё пытался его образумить. — Она хочет убить детей».

По звукам продолжающегося гормонального взрыва я понял, что терять сейчас время на Штопора — нерационально. Я изо всех сил припустил к группе детей, что была окружена аэрахами. И, когда паучихи раззявили свои жвалы, понял, что не успею. Просто не успею и всё. Мой дух сможет только горевать над обезглавленными детьми.

«Центр паутины лучше не трожь, это вызов аэрахов».

То ли Архос повторил эти слова в моём сознании, то ли они просто всплыли, но я понял, как надо действовать. Времени на то, чтобы обдумать, правильно я поступаю, или нет, не было. Нужно было хотя бы попытаться.

Я вызвал мобильную версию призывной паутины на ладони правой руки и ногтем указательного пальца левой дёрнул самый центр расположившегося у меня на ладони узора.

То, что произошло дальше можно назвать акустическим взрывом. Хотя это тоже будет далеко от истины. Звон неземных колоколов, дрожание небесных сфер, музыка основ… Я не знаю, как назвать то, что я услышал, но я точно знаю, что это подействовало.

— Стойте! — крикнул я, что было мочи.

И мой голос зазвучал в унисон тому звуку, что нёсся сейчас над равниной ржавого цвета.

Аэрахи, окружившие детей, замерли. Те особи, что находились в воздухе, тоже. Одни просто зависли на месте, другие опускались вниз.

Увидев, что мои слова имеют действие, я интуитивно решил закрепить успех.

— Убирайтесь вон! — и в голос я вложил всю боль и всё своё сожаление по поводу агрессивных действий крылатых паучих.

Беспрекословно, как будто иначе и быть не могло, окружившие детей особи поднялись в воздух, присоединившись к остальным. Те, что пытались сесть на планету, тоже поднялись. После этого аэрахи принялись перестраиваться. Зрелище было сколь непродолжительным, столь величественным и эпичным.

Он заняли соответствующие места в строю, образовав правильный шестиугольник, чем-то напоминающий огромную раскинувшуюся в небе паутину.

Двух раненых особей подобрали