Он переключил скорость, и вся сцена предстала совсем другой. Никакого штурма автобуса не было, просто очень усталые и несчастные люди, которых по-настоящему жалко.

А волейболистки, когда Лео перемотал пленку к началу и увеличил скорость, выглядели ужасно потешно – казалось, они не играют, а дерутся.

– Ну и фокусники! – не сдержалась Аллегра Джирелли. Она тоже была из джакузи, но наименее джакузистая из всех.

– А теперь проделаем маленький эксперимент, – сказала учительница, подходя к любительской телекамере на треноге, рядом с которой находился чемоданчик с аксессуарами. – Улыбнитесь! Сейчас я буду вас снимать! Лео, посмотри, есть ли тут широкоугольный объектив. Сможешь его привинтить? Ну как? Вот молодец! Поставь этот софит сбоку. А вы не стойте, как мумии, – двигайтесь. Это же не фотография, а видео.

Все принялись хохотать и кривляться.

– Жаль, у нас нет марли… – сказала потом синьора Аллорио. – Ну ничего, гольфы сойдут. Надеюсь, вы меня простите, – она сняла с одной ноги прозрачный гольф.

Лео быстро отвинтил «широкоугольник» и намотал гольф на объектив.

– Джарра, подойди поближе. Улыбнись. Посмотри вверх. Теперь вниз. Подумай о чем-нибудь приятном.

В телекамере сразу можно посмотреть и увидеть все, что снимают. Увидев друг друга на первых кадрах, снятых крупным планом, все покатились со смеху – растянутые в ширину лица, приплюснутые носы, кожа как апельсиновая корка. Пьеркристиану с его прыщами на лбу особенно не повезло.

Джарра же, наоборот, вышла просто идеально. Она и так была красивой девочкой с тонкими чертами лица, сияющими глазами и гладкой, как шелк, кожей. А на видео получилась просто как ангел. И в замедленной съемке все движения у нее были плавными, как у балерины.

– Ну как? – торжествуя, воскликнул Лео.

Потом наша препода снова запустила фильм Пьеркристиана – только без звука. На этот раз комментировала она сама.

– Форма и кроссовки на баскетболистках – последней модели. Зубы у всех ровные, как на картинке. Видно, с детства носили брекеты и ходили к хорошему дантисту. Гладкая и светящаяся кожа говорит о хорошем питании. Теперь посмотрим на эту группу, – продолжила она. – Эти люди живут в том же городе, и этот прекрасный пляж должен принадлежать им тоже. Ну и как вам кажется – они собрались провести выходной день у моря?

Саркастический смех джакузи.

– Правильно. Им надо успеть на работу, и если они не сядут в автобус и опоздают, то белый начальник их уволит. Попробуйте представить, где они работают.

– Я знаю. Смотрела один фильм, он называется «Мир на обочине», – сказала Пульче. – Они едут в дома этих баскетболисток. Женщины – уборщицы, мужчины – шоферы, садовники, рабочие.

– И платят им очень мало, – добавила я. (Тоже смотрела этот фильм по телевизору.)

– Не думаю, что у них есть возможность отвести своих детей к зубному на исправление прикуса, – заметила преподавательница, – или пойти самим, чтобы вставить зубы. А знаете, почему у них не хватает зубов?

– Из-за недостатка кальция, – обрадовавшись, что знает ответ, сказала Джарра.

– Ну да, потому что едят мало и плохо. То есть (помимо цвета кожи) главное различие между одними и другими в том, что те богатые, а эти бедные.

– Сами виноваты, они не хотят работать, – сказал Пьеркристиан. – Посмотрите на этого бездельника-садовника.

В кадре теперь был юноша, собирающий листья.

Синьора Аллорио вернулась немного назад – к воротам и охраннику.

– Понятно, что богатые боятся бедных, – заметила она, – но в то же время используют их труд на тяжелых и низкооплачиваемых работах. Почему они не взяли белого садовника? Потому что ему пришлось бы платить намного больше. И скажите, почему этот черный юноша должен работать с энтузиазмом? Он делает это не по призванию, он не может обеспечить ни себя, ни свою семью. Он работает здесь, потому что иначе умер бы от голода. И да, он все время помнит про этот запертый холодильник.

Потом она выключила видеомагнитофон и рассказала нам, что именно в Южной Африке в 1967 году профессор Кристиан Бернар осуществил первую в мире пересадку сердца. Это было сердце умершего черного мальчика, и оно стало нормально функционировать в груди у белого южноафриканца. Это доказывает, что все внутренние органы у всех людей, независимо от цвета кожи, одинаковы.

– А различий всего только, что цвет кожи и черты лица, – сказала она. – Но такие различия бывают и у членов одной семьи. Если уж на то пошло, Пьеркристиан, твоя старшая сестра не слишком-то на тебя похожа.

Мы засмеялись. И правда, Сабрина Лодато была высокая, худая, с синими глазами и чернющими волосами, а Пьеркристиан – коренастый блондин с карими глазами и слегка приплюснутым носом.

– Прежде чем что-то утверждать, лучше вначале понаблюдать и подумать, – заключила синьора Аллорио. – Спасибо, Пьеркристиан. Этот фильм вывел нас на интересный разговор.

Пьеркристиан пошел к магнитофону за своей кассетой, и мы, кто был поближе, услышали, как он бормотал:

– Чертова коммунистка… Ну погоди. К Рождеству тебя уволят, можешь не сомневаться.

Стоит только сказать, что в мире есть богатые и бедные и что в этом не вина бедных, как тебя сразу записывают в коммунисты.

Глава восьмая

Мы купили кроватку для Карлито – такое имя для нашего братика выбрал Лео в честь графа Райнольди. Вообще-то у графа было двойное имя: Карло Антигьеро, но мы решили ограничиться одним Карло. Тети были согласны. Тетя Динучча сказала, что, в самом деле, только благодаря графу мы переехали в Милан и здесь мама встретила своего нового мужа.

– Вот за это я не сказала бы графу спасибо, – возразила я.

– Ты бы не сказала. Но тогда у этого нового ребеночка не было бы никакого шанса родиться. Попробуй посмотреть с его точки зрения, – ответила она.

Вот не могу я понять моих тетушек. Слишком уж они благодушные.

После того как мы вернулись с каникул, они уже не могут бывать в нашем доме и даже разговаривать с мамой по телефону. Кукарикарди не запретил им в открытую – мама этого не поняла бы, – но он, и «вампиры», и даже Тамара каждый день придумывают какие-нибудь препятствия. А мама, кажется, вообще ничего не замечает.

Но «девчонки» ни капельки не обиделись. Когда мы им звоним, они спрашивают, как дела у мамы, и просят передать ей привет. Араселио берет у тети Мити трубку и говорит:

«Привет, чикос, комо эста Карлито?[18]»

А Тамара, когда речь заходит о ребенке, называет его Джанриккардо. Она считает, что имя сына должно быть похожим на имя отца, это произведет