Шрифт:
Закладка:
Ворча про несправедливость, всяких мерзких товарищей, которые в тяжелую годину способны бросить друга, и про наступающее глобальное потепление, Ворон схватил за кончик покрывала. Зазвенели разбегающиеся чашки, плеснулся недопитый кофе, бутылка шипучки покатилась, задевая ложечки и сахарницу.
– И магнитофон не забудь, – Янус пошел к выходу.
Бросив покрывало, Ворон дернул магнитофон. Размотавшийся провод зацепился за трещинку в полу. Магнитофон вырвался из пальцев Ворона, грохнулся на пол, потревожив и без того обиженные на жизнь чашки.
– Если он не будет работать, я тебя задушу, – предупредил из темноты Янус.
– Так он же не от сети работает! – с готовностью доложил Ворон.
Всхлипывающая Чудовище стала паковать добро, демонстративно долго разглядывая на умирающий свет заляпанные салфетки. Скелет с любопытством смотрел на Белобрысую. Та все еще пыталась сохранить лицо, но пару раз оно у нее все же дернулось.
И это было только начало.
Ворон причитал, доказывая связь между шнуром и работой магнитофона. Чудовище закончила складывать салфетки и взялась за пересчет чашек. Янус появился в дверном проеме. Скелет нагнулся, сгреб покрывало вместе с чашками, салфетками, просыпавшимся сахаром и звякнувшим термосом и, перешагнув злополучный магнитофон, отправился на выход. Притихший Ворон подхватил магнитофон и помчался следом. Шнур за ним волочился, задевая за все неровности пола, подпрыгивая на камешках. Чудовище пробежала последний раз по комнате, два раза обогнула Белобрысую и скрылась на лестнице. Из темного провала грохнула музыка, стократ отраженная облупившимися стенами.
– Ну, вот видишь, работает, – проблеял Ворон во внезапно наступившей тишине.
Посыпались камешки, и все стихло.
Белобрысая осторожно прошла по комнате. Похожая на бункер, невысокая, потолок скошен с двух сторон. Скаты теряются в темноте, и кажется, что там есть продолжение, что стены раздвигаются, утопая в бесконечности. Два узких прямоугольника окна с остатками стекол. Ветер треплет обрывки бумаги на подоконнике.
Рядом вздохнули, но когда Белобрысая повернулась, никого не увидела. С треском вздрогнула старая газета на окне. Под ногой хрустнул камень.
– Эй! – позвала Белобрысая.
Звуки прыгали по трещинкам стен, по грязному полу. В нос ударил запах пролитого кофе. Бесконечное «эй» не хочет замирать, а носится и носится по кругу, как бешеный хомяк в барабане.
– Вы ушли?
Белобрысая неуверенно выглянула в дверной проем. Навстречу выступила темнота. Абсолютная, в какой никогда ничего невозможно увидеть. Зато в ней хорошо все слышно. Шаги. Кто-то уверенно поднимался по ступенькам. Шаг, еще, следующий. Он шел и шел. Неминуемый, как гром после молнии. Преодолел уже, наверное, ступеней двадцать. Перевалил третий десяток и, видимо, настроился так шагать еще ступеней сто. Забраться на Эйфелеву башню, а потом и на самый высокий небоскреб Лондона. А там и до неба рукой подать.
– Кто тут? – Впервые голос Белобрысой выдал волнение. Она завертела башкой, отошла к окну. Но шаги заставили ее вернуться к дверному проему.
Топ, топ, топ… И как обрыв сердца – тишина. Уши заложило от ожидания.
И снова этот вздох. Прямо в ухо. Белобрысая успела повернуться. Ей показалось, что сумерки заползли в комнату, сгустились в углу, подбираются – сотня ножек, обутых в красные ботиночки, стучат по полу, передвигая массивное тело, чтобы прижать жертву в угол и задушить.
– А-а-а-а!
Белобрысая дернулась бежать. Путь был только на лестницу, а там стоит некто, что не отбрасывает тени, что умеет всасываться в стены. Что любит убивать. Как сказал парень? Барздук? Из узких окон на нее смотрел равнодушный сумрак. Он ждал, что выберет жертва, какую смерть.
Окно, дверь… Окно, дверь…
Белобрысая решилась. Она рванула к двери, зажмурившись, проскочила голый дверной проем, несколько ступенек, ведущие вниз, всем телом ударилась о дверь, выпала на второй этаж. И бегом, бегом, не оглядываясь. Сдирая ладони в кровь, обламывая ногти, набивая синяки на коленях, оставляя кровавые следы на стенах. Там, где не смогла вписаться в поворот, где ударилась, оцарапалась, стукнулась, содрала кожу в кровь.
Янус стоял около соседнего дома и изучал его неинтересные ободранные стены.
– Здесь тоже живет привидение? – шепотом спросил Ворон, устав ждать, когда вожак отомрет и уже что-то скажет.
– Везде живут привидения, – философски изрек Янус.
– Потому что в каждом доме кого-то убили? – От восторга Ворон стал захлебываться собственной слюной.
– Нет, – Янус наградил его свирепым взглядом. – Потому что в каждом доме в стену вмурован труп. Это был такой суровый прусский обычай. Ни один дом при строительстве не обходился без трупа.
– У нас в доме привидений нет, – доверительно сообщил Скелет.
– Ты крепко спишь. – Янус был невозмутим. – Или сам уже давно стал привидением, затерялся среди своих.
Многоголосое эхо выбросило из Дома испуганный крик, посыпался кирпич.
– Привидения есть везде, – довольно повторил Янус и пошел обратно к прудику. – Что это за дом, где нет привидений?
– А как же Москва?
– Москва – это другое дело. Там сами люди привидения.
– А Челябинск? – пискнула Чудовище и посмотрела на Януса огромными светлыми глазами.
– Так ведь Челябинска нет, его придумали.
– Разве бывают города-привидения? – прошептал Ворон.
– Бывают.
В окне первого этажа Дома появилась Белобрысая. Секунду помедлила и прыгнула вниз. Чудовище ахнула.
– Вообще-то там не очень высоко, – заметил все это время молчащий Скелет.
– А ты, болван, все кофе пролил, – вздохнул Янус. – Что мы теперь пить будем? Воду из прудика?
– Остается пить кровь болванов, – хмыкнул Скелет.
Белобрысая отбежала от Дома и остановилась.
Дом как Дом, ничего особенного. Черные провалы пустых рам, облезлая штукатурка на стенах. Все как всегда.
– Ну вот, можно возвращаться. – Янус медленно двинулся обратно к Дому.
– Там кто-то есть! – заорала Белобрысая.
Былого спокойствия нет. Глаза огромные, на бледных щеках румянец, челку смахивает, чтобы не мешала смотреть.
Янус не удостоил ее ответом, спокойно прошел к полукруглому подвальному окну, присел на корточки.
– Здесь всегда кто-то есть. В этом Доме наверняка бродит злобный барздук, плошки свои пересчитывает, – изрек он уже из темноты подвала.
– Но этот Дом наш! – зло крикнула Белобрысая.
Скелет демонстративно громко хохотнул и тоже скрылся в полукруглом окне. Ворон, по-деловому сопя, протопал мимо.
– Как это ваш? – Чудовище сделала невинное лицо. Большие глаза, тонкие скулы, нос, изящные губы – она была похожа на эльфа и в своей красоте словно светилась изнутри.
– Он принадлежал моему деду! Мы приехали оформлять документы.
Сказанное не удивило Чудовище, она только еще нежнее улыбнулась.
– А как же привидение? Его вы тоже заберете?
– Нет здесь никакого привидения!
– От кого же ты тогда сбежала?
– Чудь, ты где? – крикнули с третьего этажа.
Но Чудовище не отвлекалась. Какие могут быть возвращения,
