потребовалось много времени, чтобы одеться. Она собрала волосы в гладкий хвост, сделала неброский макияж, надела одно из черных классических платьев, а потом помогла собраться мужу, так как считала, что вкус в их семье присущ в большей мере ей, чем Джеку. Джек никогда не пытался с этим спорить, тем более что это было чистой правдой. Эстер до сих пор помнила кулон, который Джек подарил ей на Рождество: подвеска с голубым топазом в вычурном обрамлении из серебра и россыпи полудрагоценных камней – в нем не было ничего ужасного на первый взгляд, но, как известно, дьявол кроется в мелочах, и как раз эти мелочи никак не сочетались одни с другими. Цепочка была грузной для тонкой шеи Эстер, а огромный камень выглядел вульгарно. Эстер было стыдно носить нелепое украшение, поэтому она запрятала его в шкатулку и больше никогда не доставала.

Эстер, стоя на пороге, быстрым взглядом еще раз окинула квартиру. Джек взял ее за руку и потянул на улицу. Эстер поддалась – отступать некуда.

Ехали молча. Джек всегда предпочитал тишину пустой болтовне. Пустой болтовней Джек называл все, что не касалось дела: его бизнеса – строительства домов, семейных проблем, текущих вопросов. Все философские беседы он предпочитал сводить к однозначным ответам, таким как «да», «нет», «ты права, я считаю так же». С женой он спорить не любил, чаще соглашался со всем, о чем она говорила, но не потому, что разделял ее позицию, а скорее потому, что углубляться в споры и ругаться из-за второразрядных вопросов считал нецелесообразным. Эстер и так была крайне впечатлительна, и сознательно подливать масла в огонь Джек не пытался никогда. Она, как всякий человек с пытливым разумом, находилась в вечном поиске себя, истины, открытий, знаний и новых впечатлений. Эстер мало волновали вопросы насущного характера. Она часто пересматривала фильмы полюбившихся ей режиссеров, анализировала характеры героев, давала оценку их поведению, старалась прочувствовать их эмоции. То же самое проделывала и с книгами. Эстер заботили идеи, не приносившие материального вознаграждения, которое можно потрогать здесь и сейчас. Она скрупулезно собирала наблюдения и опыт в «шкатулочку», чтобы когда-нибудь воспользоваться этим богатством во благо творчества. Джек был снисходителен к жене. Он был готов взвалить на себя все тяготы будничных проблем, лишь бы Эстер была счастлива, но она почему-то не была.

Эстер требовала от мужа большего – она старалась пробудить в Джеке интерес к искусству. Эстер тщетно таскала мужа по выставкам и музеям, кинотеатрам и театрам, балетам и операм. Она подталкивала Джека к дискуссии. Так Эстер силилась обрести с ним неразделимую дружескую связь, единомыслие, общие интересы, которые могли бы сплотить их. Но каждый раз ее попытки проваливались. Пара не только не становилась ближе, но напротив, Эстер больше утверждалась в мысли, что они с Джеком разные люди. Их общение напоминало секс, не доведенный до кульминации, – поднималась тема обсуждения, звучали какие-то слова, но все не те. Обычно после подобных разговоров Эстер оставалась опустошенной.

Джек не разделял любви жены к искусству, точнее, формально разделял, но Эстер знала наверняка: если она оставит Джека наедине с нудным, но гениальным фильмом, он никогда не досмотрит его до конца. После просмотра Эстер заводила диалог с мужем, чтобы понять направление его мысли, но Джек либо вторил ее словам, либо, если говорил о своем мнении, выражал его очень коротко и складно, так, что для последующего обсуждения не оставалось повода. Эстер, расстроенная масштабом неоправданных ожиданий, часто закрывала глаза и думала, что все, что происходит сейчас, происходит не с ней, а с кем-то другим. Кто-то другой живет ее жизнью, определенно не она.

По другую сторону баррикад находился Джек и его претензии к Эстер. Например, Джек ненавидел вспыльчивость жены больше, чем ее непостоянство и взбалмошность, хотя взбалмошность Джек воспринимал как неотъемлемую часть возраста Эстер. Ее выходки не сильно раздражали его, но больше утомляли. Все-таки в прошлом году Джеку стукнуло тридцать пять, а ей двадцать четыре. Он знал, каково это, быть молодым и горячим, хотеть чего-то, в чем сам не отдаешь себе отчета, бежать куда-то, где тебя не ждут, делать то, что хочется, а не то, что должно.

Джек понял еще при первом знакомстве с Эстер, что столкнется с трудностями, но сделал выбор и мужественно нес за него ответственность: он решил дождаться, когда Эстер наконец обточится жизнью, затем и повзрослеет.

– Ты обещал мне – пара часов, потом мы вернемся домой, – напомнила Эстер, плотнее укутываясь в плащ. В руках она держала бутылку вина.

– Да. Милая, не переживай, – Джек расплылся в ободряющей улыбке и взял жену за руку.

Рука Эстер оказалась холодной и мокрой от волнения.

Машина завернула на знакомую улицу, вдоль усаженную скромными малиновыми барвинками и пышными разноцветными флоксами. Порывистый ветер терзал нежные цветы, клонил их к земле, но упругие стебли, полные сока и жизни, не могли сломаться. Вся их природа жаждала жить и радовать мир своей красотой. Солнце заволокли тяжелые серые тучи, легкая мгла повисла в воздухе. Она не обволакивала, но лишь смягчала силуэты пышно цветущих кустов камелий. Эстер кончиками пальцев прикоснулась к стеклу машины и подушечками почувствовала холод, растекающийся по телу.

После переезда Розы на новое место Эстер бывала здесь только раз, до того как в доме начался ремонт. На участке на первый взгляд ничего не изменилось. Все тот же полупустой сад, одинокие качели и газон с залысинами от колес машины – Роза не успела обустроить парковочное место.

Джек аккуратно припарковался. На улице он сделал глубокий вдох и потянулся, чтобы размять спину после относительно долгой поездки.

Эстер нехотя последовала за мужем к двери. Она оказалась незапертой – их ждали.

– Вы приехали! – воскликнула тут же появившаяся в гостиной Роза.

Эстер услышала радостный визг детей, которые побежали встречать дядю.

– Привет! – первым отозвался Джек, попутно стараясь заключить обеих малышек в объятия. – Вы читали книжку? Покажете какую?

Перед тем как зайти, Эстер натянула на лицо естественную доброжелательную улыбку, но все нутро ее было напряжено и готово при необходимости обороняться.

– Привет! – сказала Эстер и вяло обняла Розу.

– Я долго вас ждала. Вы задержались, – игриво укорила она, тряхнув пепельными волосами.

Назвать Розу неприятным человеком было бы несправедливо. Она умело управлялась с домашними обязанностями, воспитывала двоих детей, имела широкий круг друзей, а значит, и людей, которым она безоговорочно нравилась, также Роза с энтузиазмом добивалась поставленных целей. Эстер редко встречала ее в подавленном настроении.

Отношения этих вынужденно породнившихся женщин могли быть теплее,