Шрифт:
Закладка:
«Необходимы короткие пушки большого калибра, стреляющие с больших дистанций по деревянному флоту разрывными снарядами с большим разрывным зарядом. Необходима железная броня для бортов военных судов против бомб».
Первое предложение Пексана было принято быстро и повсеместно, и это не удивительно...
Сами по себе бомбы никак не могли считаться новинкой на флоте: они издавна применялись для стрельбы из корабельных мортир и гаубиц. Новизна пексановой идеи состояла в том, чтобы стрелять не в палубы вражеских кораблей по навесным траекториям, а в борта по настильным траекториям. Для такой стрельбы Пексан разработал так называемые бомбические пушки, у которых казенная часть была утолщена для придания большей прочности, изменена форма каморы для размещения уменьшенного заряда, устранено дульное утолщение и для удобства заряжания сделано расширение канала у самого дульного среза — распал.
Испытания в Бресте и в Кронштадте в начале 1830-х годов показали, что разрыв бомбы в борту деревянного корабля делает брешь площадью более квадратного метра и что на дистанциях 500–1000 м деревянный корабль может быть потоплен 20–25 выстрелами бомбических пушек. В результате пексановские пушки быстро распространились на кораблях ведущих флотов, в том числе и на русских.
Что же касается второго предложения Пексана — железной брони, — то о нем забывают почти на двадцать лет. По мнению некоторых специалистов, это произошло потому, что французский морской министр адмирал Мако, проверив идею Пексана и убедившись в высокой эффективности брони, тщательно засекретил результаты испытаний, с тем чтобы в случае войны с Англией внезапно забронировать французские корабли. Так ли было на самом деле, теперь выяснить трудно, но факт остается фактом: о броне заговорили только через двадцать лет, в связи с испытанием, проведенным в Англии в конце 1840-х годов.
«Владычица морей» пристально следила за новинками в военно-морском вооружении, которые могли угрожать ее могущественному флоту. И когда до англичан доползли слухи, что в других странах ведутся работы над броненосцами, могущими в мгновение ока свести на нет боевую ценность деревянных линейных кораблей и фрегатов, они поспешили проверить их достоверность. С этой целью в 1849–1851 годах на железном судне «Самум» была установлена двухслойная броня из 6,4-мм железных листов, которую подвергли обстрелу ядрами и бомбами из 163-мм пушек. И оказалось, что ядра, пробивая железный лист, порождают рой губительных осколков весом до 1 кг. Их устрашающий вид и рваные зазубренные края поразили участников испытаний, и в английском флоте сложилось резко отрицательное мнение о ценности брони. «Лучше получить аккуратное пулевое ранение, чем рваные и часто неизлечимые раны, которые причиняют осколки, вырванные из железных бортов», — писал один из английских артиллеристов.
Так, за осколками английские эксперты просмотрели два принципиально важных обстоятельства. Во-первых, даже удар о тонкую броню нередко раскалывал бомбу до того, как она взрывалась, что спасало корабль от разрушительного действия бомбических пушек. А во-вторых, англичане не догадались довести толщину броневых листов до такой величины, при которой ядро оказывалось не в состоянии пробить их. Сделать это ухитрились французы, и боевой опыт Кинбурна дал убедительное подтверждение ценности брони. В январе 1857 года Франция прекратила постройку деревянных линейных кораблей, а Дюпюи-де-Лом получил задание на проектирование первого мореходного броненосца. Им стал «Глуар», спущенный на воду в 1859 году.
Конструктор с гордостью именовал свое детище «львом в стаде овец», интуитивно ощущая, что броня оказалась для этого корабля не просто пассивной защитой, но и средством усиления нападения. В самом деле, чем меньше расстояние между орудием корабля и целью, тем легче в нее попасть и тем разрушительнее действует на нее снаряд. Железная броня «Глуара», позволявшая ему безнаказанно приближаться к вражескому кораблю, тем самым как бы увеличивала эффективность его пушек. Вот почему один броненосец без особого риска для себя мог вступить в бой и уничтожить целую эскадру многопушечных деревянных кораблей. Вот почему, как писал тогда один военно-морской обозреватель, «морские державы, считавшие себя могущественнейшими в мире, вдруг увидели, что они почти вовсе беззащитны, если не примут решительных мер к созданию броненосных флотов». И вот почему кораблестроители начали поспешно обшивать борта деревянных линейных кораблей и фрегатов железными плитами.
Таким образом, «Глуар» породил целую плеяду так называемых панцирных кораблей, которые, будучи неуязвимыми для ядер тогдашних корабельных гладкоствольных пушек, могли безнаказанно сойтись вплотную с самым сильным вражеским деревянным кораблем и расстрелять его. Но по мере увеличения числа панцирных кораблей становилось все яснее: не за горами время, когда броненосцам придется встретиться в бою с себе подобными. А как, каким оружием можно поразить такого противника?
Первыми столкнулись с этой задачей американские моряки во время гражданской войны между северными и южными штатами в 1861–1865 годах. Они решили выводить из строя вражеские броненосцы, нанося им сотрясающие артиллерийские удары, которые корежили бы железные плиты, гнули их, срывали с креплений, расшатывали бы конструкцию корпуса. Для нанесения таких ударов требовались пушки, стреляющие ядрами хотя и тяжелыми, но летящими со сравнительно малой скоростью. А такие пушки отличались от хорошо отработанных и изученных корабельных орудий парусной эпохи лишь значительно большими размерами.
В 1860-х годах в американском флоте на смену прежним 150–175-мм пушкам приходят чугунные чудовища калибром 305, 381 и даже 508 мм! Расплатой за такое увеличение калибра стал огромный вес: 12,19 и 50 тонн вместо прежних 3–4! К разработке таких гладкоствольных крупнокалиберных пушек приступили было в Англии, Франции и России, но как раз в это время на смену панцирным кораблям со слабым деревянным корпусом пришли настоящие броненосцы, сделанные целиком из железа. Выдерживая без разрушения попадания самых тяжелых ядер, они ясно показали: снаряд должен пробивать броню насквозь. А для этого требовалось орудие, мало похожее на корабельную пушку парусной эпохи.
В самом деле, чтобы сделать сквозную пробоину в броневой плите, снаряд должен ударить в нее с максимально высокой скоростью. Сообщить снаряду предельно допустимую скорость и как можно меньше растерять ее в полете к цели — вот, в сущности, главная задача артиллерийского конструктора, проектирующего бронебойное орудие. Чтобы выполнить эту задачу, артиллеристам пришлось отказаться от круглых ядер, испытывавших в полете слишком большое сопротивление воздуха, и заменить их продолговатыми снарядами с заостренной головкой. А чтобы такие снаряды не кувыркались в полете, их пришлось стабилизировать, раскручивая вокруг продольной оси с помощью спиральных нарезов в канале ствола.
Эти нововведения породили нарезные пушки. Поначалу в
