этой странной гонки мне стало жарко, зябко и неуютно. Я буквально вбежал в подъезд, чтобы как можно скорее раздеться. Зайдя в квартиру, я разделся, умылся и, упав на диван, задумался. Передо мной снова стоял тот дедушка, я снова смотрел ему прямо в глаза. Они были полны любви и сострадания, полны самых разных светлых чувств. Его руки не дрожали, он держался ровно, от него не несло спиртным. Что-то в нем было тяжелое, словно он сам заставил себя почувствовать все эти эмоции, после того как всех их лишился. Страшно это — лишиться всех эмоций.

Я раздвинул шторы, чтобы закрыть зацепившуюся за них форточку. Синие, мерцающие гирлянды в окнах первого этажа — словно мигалки скорой помощи. В комнате очень холодно. Не помню, когда мне было так одиноко когда было так пусто на душе. На окнах наледь. Я надеялся, что все растает еще вчера, но ветер, дуя без остановки, лишь увеличил слой. Все собственные проблемы кажутся ничтожными, когда осознаешь, через что порой проходят люди. Этот дом будто склеп, все здесь как трупы. Мне снятся сладкие, но больные сны, и я не знаю что с этим делать. Я был бы рядом с тобой, но ты еще живая. Не надо так много думать, пытаться осмыслять свое прошлое: ни к чему хорошему это не приводит. Хочется есть, я не ел ничего с самого утра, наверное, стоит прогуляться до магазина: в холодильнике пусто, даже бутерброды не сделаешь.

Что-то щемит в груди, словно чего-то не хватает, и образовавшийся вакуум давит изнутри, причиняя боль. Душно. Я расстегиваю куртку. Через мгновение становится очень спокойно. Я ничего не чувствую, просто наблюдаю, как маленькие капельки скатываются по листьям, падают на землю. Под лавочкой сидит нахохлившийся голубь, никак не отреагировавший на то, что я остановился прямо напротив него. Кажется, он тоже не до конца осознает, что с ним происходит: просто смотрит куда-то в пустоту, пытаясь хоть ненадолго слиться с этим миром, понять его суть. Не правда ли, жизнь прекрасна?