Шрифт:
Закладка:
К моменту, как я дошел до края поля, уже совсем стемнело. Тропинку было видно плохо, но я знал направление, да и окна дома тети Лады светились мягким уютным светом.
«Шныряет она по ночам, под окнами воет» — вспомнились слова чокнутой бабки, и мне стало не по себе. Ничего такого тетя Лида, конечно, не делает, но…
Мне послышалось, что за мной кто-то идет. Я явственно слышал осторожные шаги и шуршание травы.
Застыл на месте, прислушиваясь. Ничего, ни единого звука. Но как только я сделал шаг, тот, кто шел за мной, шагнул тоже. Я впервые в жизни поверил, что действительно можно почувствовать чей-то взгляд, как нечто вполне ощутимое, физически реальное: кожу на затылке покалывало, пекло.
— Кто здесь? — спросил я, и могу поклясться, что ответом было приглушенное хихиканье. — Это не смешно!
Надо бы обернуться, но я не мог себя заставить сделать это. Увидеть того, кто шел за мной по темному полю.
Дом переливался огнями впереди, как маяк, и я, собрав волю в кулак, бегом рванул к нему. От собак убегать нельзя — так учила мама. А от того, кто бродит ночью по полю, очень даже можно.
Я несся вперед со всей доступной мне скоростью. В боку кололо, во рту пересохло, но я не собирался останавливаться. Понятия не имею, бежал ли кто-то вдогонку. Впившись взглядом в льющийся из теткиных окон свет, я мчался, стараясь не думать ни о чем, кроме своей цели.
Остановился лишь тогда, когда внезапно понял: дом не становится ближе. Я бегу, но он с каждым шагом оказывается все дальше, расстояние только увеличивается! Теперь лимонный свет окон сиял далеко-далеко…
Осознав это, я остановился так резко, что едва не полетел на землю. Дышал тяжело, никакие мог унять сердцебиение: казалось, сердце сейчас вырвется из груди, как снаряд, разорвав грудную клетку.
Но хуже всего было то, что, остановившись сам, я услыхал, как мой преследователь тоже остановился. Трава шуршала совсем рядом, тихий смех замер возле меня.
Я вытащил из кармана телефон и трясущимися, непослушными руками включил фонарик. Лишь бы зарядка не села: я ведь давно сотовый не заряжал.
«Ну же, не будь мудаком!» — велел я себе и резко обернулся, направив свет в темноту. Позади никого не было. Луч фонаря метался по темному полю, но освещал лишь высокую траву, дорожку, растущие тут и там деревья.
— Пойдем домой, — сказала тетя Лида. — Набегался. Чайку попьем.
Заходя в дом, я спросил себя, откуда она узнала, что я бегал. В темноте, что ли, видит? Хотя я дышал, как скаковая лошадь после скачек.
Тетя Лида заперла дверь, усадила меня за стол, захлопотала возле плиты.
— Куда ходил-то? — спросила она. — Вот же не сидится человеку спокойно.
— Они говорят, ты с нечистью знаешься, — выпалил я. Тетя Лида обернулась, держа в руках заварочный чайник. — Боятся тебя до полусмерти, так что незачем переживать. Никто не сунется.
Тетя Лида поставила чайник на стол и присела возле меня.
— Ты прости меня. Обманула, — покаянно проговорила она, теребя скатерть. — Я не их боюсь. Люди в деревне и правда напуганы, они думают, из-за меня их беды. Только это не так. Здесь, в полях, обитает существо… — Тетя Лида откашлялась, точно не решаясь продолжить. — Жуткое. Ты не думай, я не вру. Мы с твоей матерью случайно увидели его, когда маленькими были.
Спаслись кое-как. Наташа потому и уехала отсюда: боялась очень, спать перестала. Она не рассказывала?
— Артемушка! — услышал я и, не сдержавшись, заорал от ужаса. Повернулся и увидел стоящую в двух шагах тетю Лиду.
На долю секунды лицо ее, освещенное неверным светом фонарика, показалось мне уродливым, безглазым, сморщенным, как у глубокой старухи, но в ту же секунду наваждение растаяло. Показалось, конечно же.
— Ты… как тут… А я… — Мне никакие удавалось закончить фразу.
— Увидела, что ты ушел. Дай, думаю, встречу. Темно уже, а тебя нет. Слышу, кричишь.
Я немного успокоился и сумел вполне внятно сказать:
— Мне показалось, я еще далеко от дома. Вроде, шел, а…
— Далеко? — перебила тетя Лида. — Вот же он.
— Кто? — тупо спросил я.
— Да дом же, глупыш!
Я посветил перед собой и увидел, что мы стоим возле калитки. Поле осталось позади. Поле и то, что там обитало, преследовало меня.
«Брось, — сказал я себе. — Наслушался ерунды, уже и мерещиться всякое стало».
Я потрясенно молчал.
— Нет, конечно. Сбежала, и все. А я осталась.
— Ты же шутишь, да? — недоверчиво спросил я.
— Оно путников поджидает. Идет за ними в темноте…
«Шаги. Мне не почудилось!»
— Морочит, не выпускает с поля, игра-. ет с ними, потому что людским страхом питается. Зовет на разные голоса. Убежать от него невозможно. Один только способ спастись: утра дождаться, не отзываться на зов, как бы оно ни звало. Много народу в окрестностях сгинуло, пропало бесследно, а иных находили мертвыми: вроде как сердце остановилось, не выдержало.
При мысли о том, что могло со мной случиться там, в поле, меня прошиб холодный пот. А если бы тетя Лида не подоспела вовремя?
— Почему ты не уехала?
Тетя Лида пожала плечами.
— Уж как-то приноровилась тут жить. По ночам не выходила из дому, что бы ни случилось. — Она помолчала. — Люди говорят, я ведьма. Может, и есть что-то. Я чувствую иногда такое, чего другие не чувствуют. Есть у меня какая-то сила, сама не понимаю. И я подумала: может, это моя судьба? Остановить его? Многие годы пыталась понять, что оно такое, как его прогнать, книги разные читала.
— И как? Поняла?
Взгляд ее стал затравленным.
— Попробовала кое-что сделать. Обряд один провести. Я потому тебя и позвала. — Тетя Лида замялась. — Ему не нравится, что (пытаюсь его прогнать, оно будет пытаться пеня выманить наружу и…
— Сегодня?
Она кивнула.
— Но зато если не поддаться ему, оно уйдет искать новое место. И с завтрашнего дня все будет хорошо. Люди в деревне смогут жить нормально. И я тоже.
В этом вся тетя Лида — вечно о других думает.
— Что за обряд?
Она светло улыбнулась,
— Долго объяснять, да и какая разница? Главное — дома сегодня оставаться. Мы же справимся? Вдвоем не так страшно. Ты, наверное, злишься, что я тебя втянула? Я бы на твоем месте тоже злилась. Но если все закончится, Наташа сможет приезжать.
Я понял, что она скучает по сестре,
