Шрифт:
Закладка:
Но отсутствие чипа в моей руке никак не избавило меня от неожиданной татуировки. Она всё ещё была на руке, но уже не выделялась так. Не двигалась и никак не давала о себе знать. Вообще её трудно заметить случайно. Лишь двое знало, что у меня появилась такая фигня. Даша и Артём. Мои друзья. Также только они знают, что я вырезала чип. Они долго ругали меня, какое-то время даже не разговаривали.
Первым ко мне пришёл Тёма. Он попросил помочь мне вырезать ему чип. Но каждый раз, как он думал об этом, его будто током прошибало. Не сильно, но ощутимо. Будто микросхема, это живой организм и он чувствует неладное с его носителем.
Я провела другую такую же операцию, но в этот раз, вспоминая свой горький опыт, припасла больше анестетика, и антибиотики, чтобы не занести ненароком инфекцию. После проведённой экзекуции, Тёма несколько иначе воспринимал действительность. Его начала больше заботить история с Альфаденой. Порой даже пугать. Он насильно притащил ко мне Дашку и, пока она вырывалась со слезами и истерикой, мы вырезали из её руки микросхему. Получилось немного криво, но практически сразу после его извлечения, Даша успокоилась. Даже её глаза стали чуточку ярче, чем обычно. Будто пелена спала.
Мы долго сидели в полной тишине. Я попросила родителей оставить друзей на ночёвку. Хотелось бы, чтобы и они избавились от этой штуки, но мама была всеми руками за такое нововведение. В общем-то, как и папа. И искренне не понимали, почему я была так отрицательно настроена.
Вместо чипа, у меня под кожей сам собой образовался небольшой жировик или кровяной сгусток, не знаю. Но он, под шрамом, выделялся как чип, но был значительно мягче. Также вышло и у Дашки с Тёмой.
Мы старались говорить о чипах лишь в гостях друг у друга. Ведь самовольное избавление от микросхемы это верный путь к наказанию. Либо вас посадят, либо убьют. А что хуже, не понятно. Для меня обе вещи равносильны.
И пока я рассматривала свой шрам, я отключилась от темы маминой паники. Вроде пока тихо в их комнате. Решив, что лучше я займу мысли и сердце умственной работой, я подошла к стеллажу, выхватила нужные учебники, тетрадки и снова уселась за стол. Что решат, то и решат.
Прошло не больше получаса, но меня уже затянули задания, и я не сразу обратила внимания, что в комнате кто-то есть.
— Лиззи? — Позвала мама и я обернулась. Она была очень расстроена.
— Что случилось? — В моей голове стремительно перебирались варианты, от чего мама в таком состоянии. Один хуже другого.
Мама прошла в комнату и села в подвесное кресло.
— Мы с отцом всё же решили поехать в Мюнхен. — Сбивчиво начала объяснять на немецком мама, постоянно оттягивая края кофты. Я видела, что она не могла подобрать правильных слов. Видимо сама не понимала причину своего беспокойства.
— Мам, ты только прекращай волноваться. — Подойдя к маме, я уселась перед ней на колени и взяла за руку. На удивление у мамы были очень холодные руки. Я отвечала ей также на немецком языке, ведь сейчас мама была сама не своя.
— Самое главное, ты пиши и звони нам с отцом каждый день. Слышишь? Каждый день! Два раза, утром, когда школу идешь и вечером! — Мама говорила уже чётче и увереннее. Голос стал тверже и первоначальная неловкость вмиг улетучилась.
— Обязательно! Можешь не волноваться! — Успокаивающе погладила маму по руке, невольно задевая чип у неё под кожей. Как бы я хотела, чтобы мама и папа избавились от этих рабских бирок!
Но сколько бы я не вдалбливала им свои переживания, всё впустую. Иногда родители начинали ругаться и говорить, что это всё юношеские заморочки. Какое-то время подозревали, что я вырезала чип, но прощупав образовавшийся жировик под шрамом, все их сомнения пропали.
— Как только мы приземлимся в аэропорту, сразу дадим тебе знать. Будь осторожна и внимательна. Смотри по сторонам, обращай внимание на людей, если кто-то будет себя странно вести, обходи стороной. — Вот эти слова мамы не на шутку меня напугали. Она хоть и говорила несколько сбивчиво, но общий смысл доходил — она кого-то боялась. Но кого?
— Мама, у тебя на работе какие-то проблемы? — Спросила я, вглядываясь в бегающий по мне взгляд родительницы. — Ты кого-то боишься?
Мама вскинула голову и посмотрела на меня в упор. У нас с ней одинаковые, серые глаза, цвета грозой тучи. Красивые! Но сейчас я видела в них такой страх, что становилось некомфортно.
— Нет, с чего ты взяла? На работе у меня всё в порядке. — Мама скинула мои руки и встала. — Просто будь осмотрительней, ты уже давно не маленькая. — Всё ещё находясь в своих переживаниях, мама покинула комнату, закрыв за собой дверь.
И всё-таки, что-то здесь неладное. Моя мама порой слишком спокойно относится ко всему, что происходит в моей жизни. Она всегда с легким сердцем отпускала меня на длительные поездки к друзьям, на ночёвки, или просто поздние прогулки. Даже оставляя меня на месяц одну, она нисколько не сомневалась во мне и в моём воспитании.
До вечера я переписывалась с Дашей и Тёмой по общему чату. Поделилась с друзьями своими переживаниями на счет маминой паники. Тёма утверждал, что в этом нет ничего сверхъестественного, обычное материнское беспокойство. На носу экзамены, поступление в университет. Дашка же напротив, говорила, что мамы более чувствительны и если ей что-то мешает успокоиться, значит, дело серьёзное и не нужно всё пускать на самотёк. В любом случае, ребята пообещали быть всегда рядом и внимательно за мной наблюдать.
Ночью я спала тяжело. Постоянно ворочаясь, мне чудилось, что мама ходит по квартире и прислушивается за дверью. Потом у меня долго чесалось запястье, где была татуировка и только к рассвету я, совсем измученная ночными переживаниями, наконец-то уснула.
Папа разбудил меня ровно за десять минут до их выхода.
— Лиззи, солнышко, мы поехали. — Шептал папа, склонившись ко мне. Не проснувшись окончательно, я ещё несколько секунд втыкала, что происходит. — Лиззи?
Я потянулась к папе, обвила его шею руками и крепко обняла, всё ещё находясь в кровати. Глубоко вдохнула такой родной и теплый аромат. Даже носом уткнулась в шею.
— Солнышко, ты чего? — Не в моих правилах испытывать телячьи нежности, но сейчас я чувствовала, как мне это необходимо.
— Я люблю тебя, папочка! — Прошептала я ему
