— Какой чудесный запах дождя и пыли, — впервые вдохнув запах метро, выдаёт Володя.

— Володя, да ты у меня не только поэт, но ещё и токсикоман, — смеюсь я. — Это надо же надо так вдохновенно описать запах подземелья!

Я прикладываю телефон к валидатору, и мой жених, перебарывая себя, впервые в жизни с опаской проходит через турникет. А вот эскалатор вызывает в нём куда больше опасений — мне приходится поуговаривать его, прежде чем он соглашается ступить на движущуюся лестницу.

— Смотри, люди же едут, и ничего с ними не происходит, — я киваю на увеличивающуюся к вечеру вереницу людей, спускающихся в метро. — Давай, смелее!

Володя нерешительно ступает на движущиеся ступеньки, я следую его примеру, и мы, наконец, спускаемся вниз. Чему Володя оказывается не очень-то и рад — уезжающий поезд заставляет его вздрогнуть и покрепче вцепиться в мою руку.

— Удивительно, — облегчённо выдыхает Володя, когда последний вагон скрывается в туннеле. — Неужели мы тоже поедем в этом грохочущем демоническом экипаже?

— О да, — радостно отвечаю я своему жениху. — Поверь, тебе понравится!

Пока мы едем до нужной станции, Володя развлекается тем, что учится стоять, не держась за поручни — благо, вагон оказывается полупустым, и места для таких развлечений ему находится предостаточно. Когда мы выходим из вагона, Володя вздыхает с сожалением, но я успокаиваю его тем, что обратно мы тоже поедем на метро, и он становится веселее.

— И куда же мы пойдём? — спрашивает Володя, когда мы выходим на поверхность.

— Скоро узнаешь, — заговорщицки улыбаюсь я. — Уверена, тебе там понравится!

Мы немного прогуливаемся пешком, заходим в здание Москва-Сити, покупаем билеты, поднимаемся вверх, и выходим на открытую смотровую площадку, с которой открывается прекрасный вид на вечернюю Москву.

— Эта смотровая площадка — самая высокая в Европе, — просвещаю я своего жениха. — Город как на ладони, аж дух захватывает!

— Красиво, — Володя подбегает к краю, и с восторгом глядит на вечернюю столицу. — Как же Москва за два века изменилась! Как разрослась! Какие высокие здания! Какие яркие огни!

— И правда красиво, давай сфоткаемся, доставай телефон, — говорю я недоумённо смотрящему на меня своими синими глазами жениху.

Володя достаёт телефон, я показываю ему, как делать селфи, и мы делаем их не меньше десятка — на фоне города, на фоне красивого вечернего неба и на фоне надписи: «Выше только любовь».

— Какие классные фотки! Всё, Володя, заводим тебе инсту! Такого красавчика обязательно должен увидеть мир! Какой ник тебе придумаем?

— Князь Владимир, разумеется, — мой жених тянется к шее, чтобы пафосно поправить галстук, но за неимением оного грустно поправляет капюшон толстовки.

Мы заводим Володе инсту, выкладываем туда самые лучшие фотки, фоткаем друг друга, едим мороженое, смотрим на Москву в бинокли, и наконец, собираемся домой. К Саньку, разумеется, а не ко мне — прежде чем знакомить Володю с моими родителями, его ещё нужно хорошенько подготовить.

Когда я привожу Володю к Саньку, то первым делом проверяю, есть ли что поесть, и рассказываю, как варить макароны. Между делом объясняю, что не нужно звать Санька «господином», наказываю Саньку проследить, чтобы Володя до конца освоил телефон, долго прощаюсь со своим женихом в коридоре, и отправляюсь домой.

Когда я выхожу из дома брата, меня, как и вчера в подъезде возле двери в квартиру родителей, снова поджидают. Но только не два гражданина в сером, а зловредный историк Никита Алексеев собственной персоной. И что может быть от меня нужно этому прохвосту? Будет требовать, чтобы я поставила роспись на каком-нибудь сомнительном документе?

— Дарья Алексеевна, какая честь встретить вас вновь, — ухмыляется Никита. — А у меня к вам дело.

— Откуда знаешь, где живёт мой брат, придурок? Следишь за мной? — недовольно огрызаюсь я. — И какое ещё дело? Нет у нас с тобой никаких дел!

— А вот и неправда, — Никита подставляет мне руку калачиком. — Давай прогуляемся, и я всё тебе расскажу.

— Так и быть, прогуляемся, только не под руку, — брезгливо морщусь я.

И недовольно плетусь за историком в сторону метро. Интересно, что ему на этот раз от меня нужно?

3. Соглядатай

— Наверное ты обратила внимание на двух сотрудников службы безопасности, которые к тебе вчера приходили? — как бы невзначай интересуется Никита.

— Ещё бы я не обратила внимания на этих прохвостов! Не знаю, из какой они там службы, но к безопасности она явно никакого отношения не имеет, — недовольно отвечаю я. — Надо было полицию вызвать, чтобы проверили, что это там за сотрудники такие!

— Да, ты отчасти права, сотрудники, которые к тебе вчера приходили, не из ФСБ, — как бы нехотя признаётся Никита.

— И откуда они, твои сотрудники?

— Обещаешь никому не говорить? — Никита переходит на шёпот.

— Так, ничего подписывать я не собираюсь! — мрачно предупреждаю я Никиту. — Если ты притащил с собой те бумажки о неразглашении…

— Да не нужно ничего подписывать, просто пообещай держать это в тайне, — морщится Никита.

— Ну, обещаю, давай, выкладывай уже, — хотя я и делю вид, что всё, сказанное Никитой, мне безразлично, во мне всё же разгорается любопытство.

— Есть организация, занимающаяся путешествиями во времени. И после того, как мы с тобой побывали в прошлом, они вышли на наш след.

— Так, вышли на наш след значит. Только почему тебе они рассказали правду, а мне лапшу на уши вешали? Это потому что я девушка, или потому что я студентка? Что за сексизм! Что за эйджизм! — возмущаюсь я.

— Да послушай ты, успеешь ещё повозмущаться. Вначале они и мне не хотели говорить всей правды. Но после того, как они увидели мои таланты и способности, у них просто не было другого выхода. Они поняли, как сильно во мне нуждаются, и теперь я штатный сотрудник, и, как и мои коллеги, забочусь о том, чтобы возможность путешествий во времени осталась втайне от общественности, а самое главное, государства, которое наверняка захочет этим воспользоваться.

— А от меня-то что тебе нужно? — нервно спрашиваю я.

Неужели прохвост Никита прознал, что князь в двадцать первом веке? Надеюсь, что нет. А то вдруг эта дурацкая организация захочет Володю обратно отправить!

— Меня приставили следить за тем, чтобы ты ничего никому не рассказала, — невозмутимо сообщает Никита.

— Что-что? Следить? А на работу в музее ты уже не ходишь? Заняться тебе кроме слежки за мной больше нечем?

— В музее у меня всего пол ставки, — Никита делает вид, что не замечает моего сарказма. — Так что я со всей ответственностью подойду к возложенным на меня обязанностям!

— Никита,