Она вздрогнула, шмыгнула носом и затараторила:

— Лик утонул! Только что вытащили… Пресветлая Матерь, какой ужас…

Меня как ледяной водой окатили. Дальше я не слушала, трясущимися руками расколкала здоровенных мужиков. На моих глазах один из них опустил на землю бесчувственного мальчишку.

— Ах, горе-то какое! — заголосили бабки.

— Одно наказание!

— Все прочь отсюда!..

— Стойте, пропустите! — я бросилась вперед. Неужели это мой голос? Такой громкий и решительный?

Рано они хоронят парнишку, рано… Может, еще можно спасти?

— Эй, ты кто такая? — меня попытались схватить за локоть, но я вырвалась.

— Не мешайте! Дайте мне!

И куда делось желание быть осторожной и не отсвечивать? Какой бы из миров это ни был, даже фэнтези, дети есть дети. Медик я или нет? Нельзя оставаться в стороне, если можешь спасти чью-то жизнь — так я всегда считала.

Больше никто не пытался меня задержать. Я рухнула на колени возле мальчика и потянулась к нему.

Вода — это не только приятный отдых, ласковое море и горячее южное солнце. Это жестокая стихия, которая не прощает ошибок, и счет идет на секунды. Я вдруг вернулась на три года назад, когда реанимировала такого же ребенка в бассейне, находясь в отпуске. Тогда все закончилось хорошо, надеюсь, что и сейчас повезет.

— Тихо! — крикнула галдящим зевакам, чтобы не мешали.

Парнишке на вид лет десять-двенадцать, худой, синюшный, реакции ноль. Я разорвала рубашку и запрокинула голову, наклонилась, пытаясь уловить хотя бы слабый шум и тепло дыхания, и наблюдая за грудной клеткой. Все-таки не дышит.

Зажав мальчишке нос, приступила к реанимации “рот-в-рот”. Потом непрямой массаж сердца ладонью. Изо рта маленького пациента текла вода, покидая легкие.

— Что она делает? — поинтересовался кто-то.

Ответом ему была тишина. Народ, наконец, угомонился и просто наблюдал. То ли в ступор впали, то ли, действительно, решили не мешать и дать мне шанс. А я чередовала циклы надавливаний и вдуваний воздуха, считая про себя и стараясь не сбиваться с ритма. Сосредоточилась на этих простых, но безумно важных движениях, надеясь, что малец пробыл под водой не слишком долго.

Помощь рекомендовали оказывать до прибытия скорой, но здесь надеяться на это не стоит. Казалось, прошла целая вечность, у меня закружилась голова, когда вдруг парнишка шевельнул рукой и слабо закашлял. Я аккуратно перевернула его на бок и принялась стаскивать сырые вещи.

— Надо его согреть, скорей дайте что-нибудь!

Одна из женщин кружевном чепце, похожем на шляпу гриба, сорвала с плеч шерстяной платок и протянула мне. Я укутала кашляющего и стонущего мальчишку, даже теперь, когда он пришел в себя и задышал, нельзя бросать его одного. Вдруг послышался женский голос, я подняла взгляд. Людей стало еще больше, меня окружали потрясенные, испуганные, взволнованные лица.

— Она вернула мальчика к жизни… — старушка ахнула и приложила ладони к груди.

— Оживила…

— Магия жизни… — вторили остальные.

Они верят в магию и ей все объясняют, этого нельзя забывать. В этом мире свои нюансы. Тут вперед вышел плюгавый мужичок. Сверля меня маленькими черными глазками, он поднял трясущийся палец и выдал:

— Некромансерша! Некромансерша поганая!

Что, простите? Я уставилась на него круглыми глазами и непонимающе заморгала.

— Да что ты несешь, старый?! — осадили его.

А тот и не думал униматься.

— Прислужница Темнейшего! Мальчик был мертвее всех мертвых, а она его оживила! Некромантия запрещена на наших землях! — завопил, почти переходя на визг.

По мужику плакало театральное училище. Такие эмоции, столько экспрессии, чуть пена изо рта не идет! Но его дурные крики возымели действие, понеслись вздохи:

“Некромансерша… некромансерша…”

Ну что за слово-то такое? Вахтершу знаю, кассиршу и генеральшу тоже. Так, а если он говорит про некромантов, которые мертвецов оживляют?

Кажется, снова запахло жареным, и мне это решительно не нравилось. Это мало похоже на дождь из попаданческих плюшек, который обычно проливается на книжных героев. Меня же преследуют только оплеухи.

— Свиньи неблагодарные! — тетушка в чепце воскликнула укоризненно. — Хватит бред нести, пойдите проспитесь! Девушка явно целитель, хорошее дело сделала, а вы… эх!

Вперед вышел представительный мужчина в сюртуке, поправил бороду.

— Я думаю, что надо позвать следователя, — сказал спокойно и рассудительно.

Не нравится мне эта идея, ох, не нравится. И все они, вместо того, чтобы обратить внимание на мальчишку и предложить свою помощь, решают, некроман… кто-то там я или нет? Мальчик снова зашелся кашлем, и я успокаивающе погладила его по плечу.

— Да отстаньте вы от нее, остолопы! — поделившаяся платком женщина вновь встала на мою защиту. — А Лик-то живой, нормальный, оклемался поди уж.

— Лучше отвести ее в городское управление.

— А может, сразу… того? — предложил скользкий тип, осматривая меня с головы до ног сощуренными глазенками.

Они переговаривались так, будто меня здесь и не было. Решают, как со мной быть, того меня или не того. Второй раз за сутки. И вдруг стало так обидно, я так разозлилась, что плюнула на все и заявила:

— Никуда я с вами не пойду. Что вы еще придумали? Если вы не знаете о помощи при утоплении, то это не мои проблемы. И никакая я не некромансерша. Хватит уже обзывать честную женщину, я могу и обидеться!

Услышав про обиду, честной народ плавно отступил назад. Неужели, и правда, приняли за ведьму или некромантку? Подтверждая мою мысль, мужик предостерегающе сказал остальным:

— Осторожно, вдруг она, и правда, проклянет.

— Ага, с этими магами надо держать ухо востро!

Если тебя подозревают в чем-то плохом, лучше всего прикинуться валенком.

— Какое проклятье, сударь? — я округлила глаза. — Первый раз слышу о таком! И вообще, этому бедному парнишке нужна помощь, будьте добры, отнесите его в спокойное безопасное место. Я пробуду с ним до тех пор, пока не убежусь, что его жизни ничто больше не угрожает. А потом мы с вами и поговорим.

Глава 3

Я помогла мальчику сесть и подала кружку горячего молока.

— Тебя ведь Лик зовут?

— Ликерис, но все меня называют Ликом. Говорят, имя слишком сложное для такого простолюдина, как я, — и фыркнул, а потом сделал осторожный глоток.

Он согрелся и довольно быстро отошел от потрясения, даже улыбаться стал. Как я и думала, ему было двенадцать лет, но за счет