Первую ночь в заключении Шувалов не спал.

Швейцарской тюрьмы он не боялся. Цивилизованная страна. Пытать или вводить психотропные вещества швейцарцы не станут. Тем более, что шпионажем против Швейцарии он не занимался, так что у местных претензий к нему быть не должно.

А вот камера Виталию досталась маленькая и узкая. Пол цементный, так что было довольно холодно, а в углу обнаружилась плесень. Радио и телевизор ему не полагались, газет не давали. Прогулка – всего полчаса в день. Надзиратель выводил его в дворик, окруженный высоким забором. Бродил Шувалов в одиночку.

Давать показания он не собирался. Ни в чем не признавался. Однажды, разозлившись, комиссар полиции демонстративно заявил:

– Мне нужно пометить в вашем деле, где вы желаете быть похороненным, если вдруг умрете в камере.

На Шувалова стали давить.

Обиженный комиссар грозил:

– Надоело мне с вами возиться. Если вы намерены и дальше запираться, отправлю вас в Северную Корею. Почему-то мне кажется, что там у вас речь просто польется…

Шувалов повторял себе, что едва ли это возможно. Швейцария – правовое государство, и на такое местные власти не решатся. Но небольшая вероятность улететь в Пхеньян за казенный счет оставалась, и это не улучшало настроение. Он уже успел побывать и на Севере, и на Юге Корейского полуострова. Но попадать к корейцам в наручниках почему-то не хотелось. Ни к северным, ни к южным.

Другой на его месте легко нашел бы безопасный выход: попросил о встрече с американцами. В обмен на информацию разведка США избавила бы его от встречи с корейцами и вытащила из швейцарской тюрьмы…

К тому времени Шувалов прослужил в нелегальной разведке несколько лет. Ему нравилась эта жизнь. Он окончил Московский университет, проявил исключительные способности к иностранным языкам и получил приглашение в тайную разведку. Соблазнился романтикой редкой профессии и дал согласие. Его перевезли на конспиративную квартиру, где он проходил индивидуальную подготовку – страноведческую и специальную.

Жизнь стала очень интересной и весьма комфортной. Хотя возникли и некоторые ограничения. Скажем, пригласить к себе подружку было невозможно. Обо всех романах следовало докладывать начальству, и девушек проверяли на благонадежность. Зато все преподаватели приезжали к Шувалову на дом. И не только преподаватели, но и руководители разведслужб. За хорошо накрытым столом вели разговоры о том, что надо служить родине, не жалея себя. Виталий воспринял эти слова всерьез.

Шувалов прошел курс дисциплин, предусмотренных программой подготовки нелегала, приобрел американский акцент для своего английского и освоил азы будущей профессии. Ему предстояло провести долгие годы в одной из недружественных России стран. Задача – создать надежное прикрытие для ведения разведывательной деятельности в случае войны. Когда посольство и все остальные официальные учреждения закроются, разведчикам, действующим под легальным прикрытием, придется покинуть страну. Вот тогда пробьет час нелегалов, которые возьмут на себя всю разведывательную работу.

Но потом наверху решили, что засылать нелегалов в страну потенциального противника на случай большой войны – в условиях массированного применения ядерного оружия – малоэффективно. Невозможно спланировать нанесение ядерных ударов так, чтобы уберечь своего нелегала и его агентов. Так что Шувалова использовали для встреч с особо ценными агентами. Он получал от них собранную информацию, передавал деньги и указания Центра…

Виталию стало спокойнее, когда на очередном допросе комиссар полиции показал ему официальное, на бланке и с подписью, письмо от заведующего консульским отделом посольства России в Швейцарии: «Гражданин И. П. Григорьев, швейцарские власти известили Посольство Российской Федерации о том, что Вы находитесь в Швейцарии под арестом. Сообщаем Вам, что Посольство подтвердило Федеральному департаменту иностранных дел Швейцарии, что Вы являетесь гражданином России. В связи с этим Посольство берет Вас под консульскую защиту и подыскивает адвоката, который сможет защитить Ваши интересы. Посольство также запросило у швейцарских властей разрешения на встречу с Вами представителя Посольства».

Получение этой бумаги сильно затянулось. Шувалов понимал причины задержки. Запрос с дипломатической почтой неспешно пришел в Москву. Через канцелярию Министерства иностранных дел его разослали в различные ведомства. Получив копию, в Ясенево некоторое время решали, какую позицию занять. С кем-то согласовывали. Докладывали высшему начальству. В таких делах не торопятся.

Признание Шувалова российским гражданином изменило ситуацию. Его перевели в кантональную следственную тюрьму в Цюрихе. Она оказалась не в пример лучше. Более просторная камера с паркетным полом, большое окно. Прогулка увеличилась до часа. Теперь он видел других заключенных, с которыми разрешалось перемолвиться словом. Виталий смог играть в футбол, заниматься в тренажерном зале.

Даже у сидящего в тюрьме случались маленькие радости. На Новый год он получил от швейцарской благотворительной организации, опекающей узников, корзину с едой и бутылку безалкогольного игристого вина. Российское консульство перевело на его счет пятьсот франков, и он мог раз в неделю заказывать дополнительные продукты, подписаться на местную газету и купить телевизор.

Ему устроили встречу с двумя дипломатами из российского консульства. Наверное, они догадывались, кто он, но своего знания не выдали. Беседовали на нейтральные темы. Принесли подарки и книги. Сообщили, что местный адвокат найден, ему хорошо заплатили, он приступил к изучению дела и надеется на успех.

Вот теперь Шувалову показали ордер на арест, и с этого момента собственно и началось официальное следствие. Строго говоря, прежде он находился в распоряжении полиции, которая вела дознание и могла не торопиться. А теперь следствие двигалось стремительно. Швейцарцы потеряли интерес к заключенному и хотели от него поскорее избавиться. Так что судебная машина заработала на полных оборотах.

Приговор: три года тюремного заключения. Максимум, что могли дать по предъявленным ему обвинениям. Шувалова перевели в тюрьму Регенсдорф, где ему предстояло отбывать срок. Предложили работу в прекрасно укомплектованной библиотеке, где он намеревался всерьез заняться самообразованием.

Но долго сидеть Виталию не пришлось. Ушлый адвокат нашел основания для апелляции и добился, чтобы подопечному основательно скостили срок. Да и вел себя Шувалов примерно, тюремных правил не нарушал… Отсидел двадцать месяцев и вышел на свободу.

Из тюрьмы сотрудники швейцарской полиции привезли его в аэропорт, посадили в самолет и попросили больше не возвращаться. В Москве Виталия встретили коллеги и прямо из Шереметьево отвезли в Ясенево, где ждал накрытый стол. Собрался весь отдел. Тост следовал за тостом, добрых слов не жалели. Шувалов должен был ощутить, что он наконец дома, среди своих.

Но это чудесное настроение было испорчено тем, что он жаждал получить ответ на вопрос: по чьей же вине он оказался в тюрьме? Кто выдал осведомителя, с которым он должен был встретиться в Цюрихе? Кто сообщил швейцарцам, что у агента намечена встреча