глазах у всех поцеловала меня в губы. Я не могла не оценить нетипичное для неё проявление чувств, решив, что такой приз вполне способен заменить честно заслуженные мной золотой чемпионский кубок и медаль.

Когда мы зашли в море, собственный лобок ладонью я накрыла практически машинально. Теперь никто не мог видеть, чем я занимаюсь, а игра в волейбол на глазах у множества зрителей возбудила меня настолько, что разрядка была просто необходима. Я стискивала затвердевший сосок, сминала и ласкала грудь, введя во влагалище сразу два пальца. Оргазм не заставил себя ждать, накрыв с головой. На какое-то время я даже забыла, где нахожусь, и только потом увидела ошарашенное лицо Гермионы — она всё поняла, но сумасшедшей не назвала только из-за своей истинно английской вежливости.

Ещё меня приводила в восторг мысль, что у нас с ней будет возможность снова понаблюдать за моей игрой в домашнем омуте памяти, ни упустив не единого момента, и заново пережить все эмоции... И, хотя моё отношение к магглам неправильно было бы назвать пренебрежительным или высокомерным, особенно после многолетнего общения с Гермионой, именно в такие моменты я испытывала особенную гордость от того, что мне повезло родиться ведьмой.

Возвращаясь к нашим лежакам, я позволила Гермионе обогнать меня, наблюдая за движениями её попки. Мне нравилось видеть, как при ходьбе двигаются её ягодицы, как под ними образуются восхитительные складочки. Бархатная кожа, покрытая ровным загаром, словно приглашала провести по ней ладонью. Распущенные волосы каштановыми волнами ниспадали на плечи и спину, укрывая их, словно накидкой. Когда mon amour не задумывалась о своей наготе, она выглядела совершенно идеальной в своей естественности.

Сейчас никто не мог бы заподозрить в ней серьёзного и строгого руководителя отдела из целых десяти человек, и одну из самых талантливых ведьм, что я знала. Гермиона была уже не той девчонкой, в которую я влюбилась с первого взгляда, а умной и привлекательной женщиной, знающей себе цену. Мой отец говорил, что со временем она может претендовать на самые высокие должности, а я отвечала ему, что и сама не удивлюсь, если она станет Министром Магии. Впрочем, о политике в этот день думать мне не хотелось.

Даже Гермиону утомила жара, а я и вовсе уже двигалась практически на пределе сил. Но море всегда действовало на меня не хуже восстанавливающего эликсира. Вместе с потом и песком я будто смыла с себя усталость.

Вернувшись к лежакам, мы натёрли друг друга кремом для загара, Гермиона заявила, что в ближайшее время вставать не собирается, только если не произойдет локальный апокалипсис. Но отпускать ma fille intelligente от себя я не собиралась. Мы легли лицом к морю, вытянувшись во весь рост. Я надеялась, что Гермиона после сегодняшнего дня поймёт, что никому здесь нет дела, одета она или раздета.

Когда тебя согревают лучи тёплого июльского солнца, а кожу ласкает свежий бриз, лучше всего понимаешь, как глуп был человек, придумавший купальники. К сожалению, всё ещё полно людей, ратующих за мораль и нравственность, но на деле оказывающихся лишь упорствующими ханжами. С их точки зрения любое обнажение своего тела — это недопустимое зло, и хорошо, что существуют благословенные места, где такой проблемы нет.

Когда Гермиона заявила, что проголодалась, и нам пора возвращаться домой, наступила пора для главной части моего плана. Я сказала ей, что через дорогу есть неплохое местечко, в котором мы ещё не бывали, и какое-то время Гермиона смотрела на меня с таким изумлением, будто выяснилось, что я прилетела с другой планеты. Она ответила, что мы мало одеты для посещения общественного места, на что я в очередной раз напомнила ей, что одежда здесь совсем не проблема.

Гермиона скептически относилась к волшебному воздействию на магглов, будь то моя вейловская природа или подчиняющие волю заклинания, поэтому мне пришлось ей пообещать, что ничего такого я делать не собираюсь. Убедить её оказалось не трудно, потому что все мои слова являлись правдой. Конечно, я не рассчитывала, что она покажется обнажённой где-то, кроме пляжа, поэтому объяснила ей, что могу снова наколдовать наши нарисованные купальники, и волшебная палочка как раз на этот случай лежит в моей сумке.

Я ожидала услышать новую возмущённую тираду, но Гермиона только качнула головой, своим изящным пальчиком указав на ближайшую кабинку для переодевания. Колдовать на глазах у магглов всё же не стоило, в этом я была с ней согласна. В многочисленных кафе поблизости от пляжа посетительницы в купальниках никого не удивляли, и даже Гермиона не раз ходила туда в одном бикини, вот только я собиралась отвести её в небольшой ресторанчик, принадлежащий моей школьной подруге.

К счастью, пройти нужно было всего квартал, но едва увидев вывеску, Гермиона замерла, словно поражённая парализующим заклинанием. Она заявила, что не зайдет внутрь ни за какие деньги, ведь одно дело — обедать в кафе, формально на территории пляжа, и совсем другое — зайти практически в ресторан босиком и в нарисованном купальнике. Это неправильно, неприлично и... было ещё множество слов, начинающихся с «не», которые я не услышала, прервав словесный поток ma chérie поцелуем.

После этого я спросила, доверяет ли она мне и, услышав в ответ, что иначе она бы не гуляла со мной нагишом по пляжу и не целовалась бы на глазах у сотен прохожих, увлекла её за собой. Служащий, с начальством которого всё было оговорено заранее, приветствовал нас широкой улыбкой и искренними комплиментами, которые французы умеют произносить гораздо естественнее, чем холодные англичане. Он растворил перед нами двери, впуская в полупустой зал, где его коллега поприветствовал нас по именам.

Гермиона уже понимала, что простым перекусом дело не ограничится, но ничего не сказала, лишь одарив меня красноречивым взглядом. Она молчаливо следовала за ним вместе со мной, ступая босыми ногами по холодным плиткам и стараясь не смотреть в многочисленные зеркала. Я же, рассматривая себя в них, на ходу поправляя растрепавшиеся волосы. Нас проводили в небольшой, отдалённый от входа кабинет на двоих, и уже тут Гермиона поинтересовалась, зачем я устроила всё это представление.

Ей не сложно было сообразить, что я что-то задумала, вот только неведение уже начинало сердить mon amour. Я ответила, что вскоре всё прояснится, и предложила ей стол, сделав знак официанту, чтобы он принёс заказ. То, что я его не назвала, а мне не предложили меню, окончательно убедило Гермиону в том, что посещение этого места мной спланировано заранее. От новых вопросов меня спасало только воспитание Гермионы,