Твердо глядя вперед, чтобы избежать дальнейших искушений, я выхожу из ресторана и мчусь через кухню. Правда, вместо «мчаться» больше подойдет «ползти». Или «бултыхаться». Бег, который на самом деле не является бегом. Давление в моей голове продолжает нарастать, покалывая каждую фиолетовую частицу, из которой состоит моя плоть, кровь и сухожилия. Мои движения начинают замедляться, ноги кажутся слишком тяжелыми, а ступни слишком толстыми. Но дверь всего в нескольких шагах.

Фиолетовый свет начинает рассеиваться, сквозь него проступают другие цвета. Частицы становятся толще, их жужжание замедляется. Я подхожу к двери и толкаю ее, обнаружив, что она гораздо более прочная, чем та, которую я до этого прошла насквозь. Тем не менее я продолжаю пытаться, отталкивая молекулы, которые когда-то были размером с булавочную головку, а теперь больше похожи на грейпфруты. Мое зрение затуманивается как раз в тот момент, когда рукой я прорываюсь на другую сторону. Собрав оставшиеся силы, я вытаскиваю себя, дюйм за дюймом, вдох за вдохом.

Наконец, я прорываюсь, а мир вокруг возвращается в нормальное русло.

Хватая ртом воздух, я прислоняюсь к стене рядом с дверью ресторана. Никак не могу заставить себя открыть глаза, но тишина в сочетании с затхлым запахом гнили, проникающим в ноздри, наводит на мысль, что я нахожусь в переулке за зданием.

– О, ради любви к ракушкам, – говорит Подаксис. – Ты снова это сделала? Тебе действительно следует научиться себя сдерживать.

Я крепче сжимаю друга и опускаюсь на землю. Слезы текут по щекам, пока я пытаюсь отдышаться.

– Ты же сам говорил, что не хочешь возвращаться в тюрьму, – выдавливаю я из себя. Мое горло горит, а голос такой же слабый, как и конечности. Тело сотрясает внезапный озноб. На то, почему я продолжаю воровать старомодным способом вместо того, чтобы использовать свою странную способность проникать в Двенадцатое королевство, есть веская причина.

В молчании Подаксиса я чувствую его желание отругать меня, но вместо этого друг прижимается ближе и похлопывает меня клешней по плечу.

Проходит несколько минут, прежде чем я прихожу в себя. Удостоверившись, что могу продолжить путь, я открываю клапан своей сумки и позволяю Подаксису забраться внутрь, а затем поднимаюсь на все еще дрожащие ноги. Я осторожно пробираюсь к выходу из переулка, который находится на противоположной стороне от того места, где меня чуть не поймали. Надеюсь, патрульные уже прекратили поиски. Они, наверное, все еще удивляются, как это я умудрилась в мгновение ока исчезнуть. Не обнаружив никаких признаков погони по обе стороны улицы, я жду, пока мимо пройдет группа подвыпивших молодых людей, одетых только в легкие рубашки, и следую за ними, придавая своей походке больше развязности в попытке смешаться с толпой.

Через несколько кварталов я добираюсь до улицы Ориона и отделяюсь от группы. Здесь, вдалеке от потрясающего зрелища, которым является улица Галлей, довольно тихо. Вместо высоких отелей, элегантных театров и показывающих свои таланты уличных артистов здесь расположены всякие диковинки: уникальные галереи, малоизвестные музеи восковых фигур, а также открытые совсем недавно кафе и клубы. Возможно, самым молодым из заведений является театр прозы «Стервятник», который я к тому же называю домом.

Я добираюсь до театра, чей фасад с облупленной черной краской сразу бросается в глаза. По крайней мере, вывеска над дверью новая. На ней свежевыкрашенными красными буквами написано «Проза стервятника» с прислонившимся к букве «А» в слове «проза» одноименным рыжим пернатым в балетной пачке.

Войдя, я нахожу главный зал пустым. На сцене темно, ни одного зажженного огонька. Последнее представление закончилось еще в десять, и все посетители давно ушли, так что необходимости тратить драгоценный свет не осталось. Не то чтобы мы вообще когда-либо тратили электричество впустую.

Вместо этого мы предпочитаем использовать почти архаичное газовое освещение. Даже если электричество легко получить от лей-линий[2] магии фейри, что пересекают остров, его использование все равно стоит больших денег. По словам мистера Таттла, менеджера «Прозы стервятника», театр нуждается еще во многих улучшениях, прежде чем электричество станет приоритетом. Только попробуйте возразить, и он будет продолжать причитать о том, как в его дни зрители испытывали благоговейный трепет не от трюков причудливого освещения, а от невероятной игры актеров.

Так что излишне говорить, что я научилась не спорить с ним о стоимости света.

Я уже преодолеваю половину комнаты, когда до моих ушей доносится чей-то смех. Из-за кулис выходят четыре фигуры, и их лица загораются, когда они замечают меня.

– Перл, – говорит Мартин с сияющей улыбкой. Светловолосый мальчик, полуфейри, подходит ко мне, засунув руки в карманы, и остальные трое – Надя, Клаус и Стэнли – следуют за ним. Мартин сдает карты в клубе на другом конце улицы Ориона, а остальные – такие же жители «Прозы стервятника», как и я. Однако эти трое являются постоянными артистами театра, в то время как я просто воришка, что помогает финансировать их художественные проекты.

Мартин неловко переминается с ноги на ногу и смотрит на меня из-под ресниц. Несколько недель назад мы провели вместе пару ночей. С тех пор он ведет себя все более внимательно, из-за чего я стараюсь не чувствовать себя слишком польщенной. Ему прекрасно известно, что наши отношения не могли долго длиться.

– Приветствую, Мартин, – говорю я, сохраняя официальный тон.

Кажется, его совсем не смущает отсутствие теплоты в моем голосе.

– Мы идем в «Медовый домик». Не хочешь с нами?

«Медовый домик» – это малоизвестный трактир, в котором подают только одну вещь – грушевую медовуху. Там также можно найти вино, экстракт, порошок и несколько других форм галлюциногенных плодов фейри.

Я притворно зеваю.

– Нет, спасибо. Думаю, сегодня я просто лягу спать пораньше. У меня выдался долгий вечерок. – Несмотря на лучшее самочувствие, чем после возвращения из Двенадцатого королевства, ощущение, что вечер действительно тянулся бесконечно. Но разве не все они такие? Так что по большей степени я просто не хочу давать Мартину ложную надежду.

Его лицо вытягивается.

– Ты уверена? – В его глазах я вижу все, что он оставляет невысказанным. Все, что он хочет услышать от меня: что ему следует оставить своих друзей и, возможно, лечь пораньше вместе со мной.

Но я не собираюсь этого говорить. Мне вообще не следовало с ним заигрывать. Романтика и смертельные поцелуи не являются рецептом крепкой пары.

– Уверена. Но все равно желаю вам приятно провести время.

Я отступаю в сторону, но Мартин скользит пальцами по моему предплечью. Выражение его лица становится умоляющим.

– Да ладно тебе…

– Она не обязана идти, если не хочет, – вмешивается Надя, подходя ко мне, и бросает на Мартина многозначительный