Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Детективы » Белый крестик - Андрей Миллер

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 17
Перейти на страницу:
военный. Сразу ясно, что кресты-то не за красивые глаза дали. И тем более — не за стихи.

— Вы, Пётр Дмитриевич, не торопитесь?

Спешка, как говорил когда-то Инсарову отец, потребна только в одном случае: при ловле блох. В иных обстоятельствах суетиться не следует, а уж при работе следователя — не следует вдвойне. Так что нет, он нисколько не торопился.

— Я буду откровенен. — сильное заявление для свидетеля. — Не уверен полностью, однако всё же догадываюсь, по какому именно делу вы ко мне пришли. Могу ли я рассказать вам всё? Посмотрим. Но спешить не хочется. Вы, господин следователь, позволите сначала мне задать вам вопрос?

Гумилёв присел в кресло напротив Инсарова, а между ними поставил маленький табурет, на котором теперь располагался графин. Можно было сесть за большой стол, конечно; но это сделало бы разговор более формальным. Желай следователь подобного, он просто вызвал бы поэта в Департамент. Так что Бог с ним…

— Задавайте, конечно. Вы не на допросе, Николай Степанович: я пришёл для беседы. Она предполагает, так сказать, равенство.

— Хорошо. Вы человек довольно известный. Я не очень-то интересуюсь криминальными хрониками, но кто не слыхал об Инсарове? О вас, Пётр Дмитриевич, не только в газетах пишут: также ходят слухи. И я желал бы проверить один… говорят, вам часто приходилось сталкиваться с делами, скажем так… мистического свойства. Это правда?

— Да. — Инсаров не стал уточнять, что именно такое сейчас и расследует.

— Очень хорошо. Это значит, что вы правильно поймёте меня. Так сложилось: и я повидал на своём веку довольно странные вещи. Такие, о которых и стихов писать не станешь! Вот за чаркой водки поговорить — это можно…

— Это было в Африке?

— Там всё, пожалуй, началось.

— Расскажите.

Петру Дмитриевичу действительно было интересно. Волей-неволей потустороннее давно сделалось для него важной сферой интересов. Можно сказать, одной из профессиональных. Сколько странных дел он раскрыл? И ещё больше — пытался расследовать, ведь удача улыбалась не всегда. Отчего бы не послушать?

— Во время своей первой экспедиции в Абиссинию я только слышал всякие байки… Может, что-то и видел сам, но не могу поручиться, что при этом пребывал в трезвом рассудке. Совсем иное дело — моя вторая экспедиция. В особенности всё, что случилось после Харара, куда я пришёл с караваном. Африка и прежде казалась загадочной, но когда я попал в Шейх-Гуссейн… это было уже другое.

Что-то о Хараре и Шейх-Гуссейне Инсаров смутно припоминал. Откуда? Ах, да: те самые подчинённые, что зачитывались стихами. Определённо, эти названия в поэзии Гумилёва фигурировали. Конкретных строчек следователь, конечно, не вспомнил бы.

— Я приукрасил город в своих стихах, безусловно. Ну, какой там «тропический Рим»? По сути это даже и не город. Скорее деревенька… но очень необычная. И там живёт необычный человек: по имени Аба-Муда. Вот его-то я описал в точности. Огромный жирный негр, с головы до ног увешанный драгоценностями… человек с глазами Кого-то очень старого и очень мудрого. А может, даже «Чего-то». Не человека, одним словом. Он колдун. Пророк. Нечто за пределами нашего понимания… Аба-Муда тепло меня встретил. Мы обменялись подарками, хотя в стихах я написал лишь о том, который сам ему преподнёс.

О, эти-то строчки даже засели в голове Инсарова. «Я бельгийский ему подарил пистолет и портрет своего государя». Пистолет и в этом деле играл большую роль. Правда, не бельгийский…

— Потом я побывал в гробнице святого покровителя города. В неё нет нормального входа: лишь узкий лаз. В который даже мне, худощавому, невозможно было протиснуться одетым. Согласно местному преданию, лишь чистый душой человек способен забраться в гробницу и благополучно вернуться оттуда. Грешник же неизбежно застрянет и погибнет в страшных мучениях.

— Позвольте угадать: вы всё-таки выбрались?

Гумилёв рассмеялся, да и сам Инсаров тоже. В ответ на жест, вопрошающий о возможности заново наполнить чарки, Пётр Дмитриевич возражать не стал. Хотя и согласия своего явно не выразил. Так или иначе, поэт налил им обоим ещё.

— Совершенно верно, Пётр Дмитриевич. Хотя праведником себя никак не назову, даже в те годы, но чистая правда: я выбрался. Впрочем… мне кажется, что секрет той гробницы на деле-то состоит совершенно в ином. Она не просто проверяет человека. В определённом смысле… гробница его меняет. Я вышел из неё совсем не таким, каким вошёл.

Следователь задумался: а не может ли именно Гумилёв быть той сущностью, которая наделила преступников необычным даром? Нечто подобное в его практике уже случалось. Тогда Пётр Дмитриевич на ключевую фигуру поначалу никакого внимания не обратил: а стоило, ох как стоило… Теперь он стал гораздо умнее. Уж сколько лет минуло!

— Хотите сказать, что обладаете некими особыми способностями?

— Ну, по крайней мере, я неплохой поэт! — он вновь звонко смеялся. — А это способность, без сомнения, особая. Ладно, шучу… понимаю действительную суть вашего вопроса. Но не уверен, как правильно отвечать на него. Может статься, кое-что ещё узнаете об этом... Вы, Пётр Дмитриевич, в некотором роде борец с нечистью, да? Выражение из пошлой литературы, конечно, но оно достаточно точное. Так вот, мы с вами в этом похожи. И я говорю не о внутренних демонах поэта, отнюдь.

Инсаров вдруг разобрался в том странном ощущении, которое оставлял монолог Гумилёва. Определённо, поэт хотел о чём-то рассказать, действительно хотел. Но… не мог. Возможно, не доставало решимости, хотя для дважды кавалера Георгиевского креста это несколько странно. Или он связан какой-то клятвой? Может быть, тайна просто-напросто не принадлежит ему самому?

Не хотелось об этом человеке думать плохо, но Инсаров всё-таки сменил свою позу так, чтобы дотянуться до рукоятки револьвера при случае было удобнее. Пётр Дмитриевич не таскал с собой какой-нибудь новомодный «Маузер», больше подходящий лихому кавалеристу, нежели следователю. И уж тем более — не использовал военный «Наган».

Нет, он носил старый «Смит-Вессон», проверенный временем револьвер, которым полицию вооружали ещё во времена его молодости. «Номер три», он же «русская модель», 4,2-линейный. Армия отказалась от таких ещё двадцать лет назад, а в прошлом году «Номер три» даже сняли и с вооружения полиции. Но Инсаров очень неохотно расставался с привычками.

Ладно: рано думать о револьвере. Пальцы правой руки играли с навершием любимой трости — выполненным в редкой форме головы крокодила. Тоже старая привычка. Трость в комнату-то обыкновенно не несут, но Инсаров себе подобную неучтивость позволял. В конце

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 17
Перейти на страницу: