Ой, это же и Станислав Игоревич прочитает мое чистосердечное признание в малодушии! А ведь он — почти мужчина моей мечты, если посмотреть внимательно. Ну, уж нет, на это я пойти не могу.

— Нет, — повторила вслух. — Ничего подписывать не буду. Перечислить вам, какие пункты и параграфы каких законов Российской Федерации вы нарушаете своими требованиями, уважаемая Татьяна Павловна?

— Регина Гарольдовна, что вы, мы ничего не требуем, как вы могли подумать такое, — донеслось из трубки скорбное бельканто. — Мы просим вас. Очень-очень просим! Иначе у нас будут большие проблемы с заказчиком, где штрафные санкции не самое ужасное. И гонорар Аметиста Вольдемаровича придется еще сильнее сократить… увы.

Передо мной опять встало лицо Аметиста, еще более печальное, чем раньше. Глаза его стыдили и укоряли меня за черствость и безразличие к его горестной судьбе. Вот правда, в тот момент я ощущала себя распоследней негодяйкой, личностью без стыда и совести и махровой эгоисткой. А ведь мама всегда учила меня быть хорошей девочкой!

И, поддавшись минутной слабости, я пообещала Татьяне Павловне твердо встать на путь исправления и пойти на эти крыши. Но с условием, что экскурсия будет максимально короткой.

Счастливая менеджер из «Счастливого билета» бурно возликовала, и снова повторив, какая я чудесная и замечательная, шустро повесила трубку.

А я принялась нервно мотаться по номеру, недоумевая, как ей удалось склонить меня к этому крышному непотребству. Не иначе, в предках у милой дамы затесалась сладкоголосая сирена на пару с птицей Сирин.

В конце концов, смирившись с мыслью, что я гибрид лоха колючего и лопуха обыкновенного, я отправилась спать.

И, перед тем как провалиться в сон, приняла мудрое решение — расслабиться и воспринимать завтрашнюю экскурсию как возможность добавить дополнительный плюсик к своей, и так уже сияющей, карме.

Глава 4

Утром я была готова смотреть своим страхам в глаза и любое другое место на выбор. Помогли мне богатый запас мини-бара в номере и утренний звонок моей мамули. Вот как она почувствовала, что ее кровиночке нужна моральная поддержка?

Мама с отчимом уже несколько лет живут в Новой Зеландии. Он преподает в университете Окленда один из разделов инженерии горного дела. А мама, бывшая журналистка, ведет свой блог «Тайная жизнь недомашней хозяйки». Пишет и снимает видео обо всем, что может встретиться на жизненном пути обычной женщины. И делает это так нестандартно и остроумно, что я всегда бегу читать ее посты, когда очередная двуногая кошка накакает в мою нежную душу. В таких случаях мамины тексты — лучшая терапия. Уверена, что полтора миллиона мамулиных подписчиков полностью солидарны с моим мнением.

Конечно, я пожаловалась ей на предстоящее испытание крышами и тут же схлопотала добрый совет:

«Реджи, — строго заявила мама, — сколько еще ты будешь бегать от своих страхов? Тебе давно пора посмотреть в глаза своему дракону и победить его!»

На мое робкое блеяние, что смотреть в глаза драконам — не моя специализация, суровая маман заявила, что пришло мое время взрослеть и начинать настоящую жизнь. Как будто до этого момента у меня была игрушечная жизнь!

Не найдя понимания со стороны близких, я решила капитулировать и, приняв терапевтическую дозу лекарства из бара, отправилась навстречу обещанному мамулей взрослению.

Мой гид, как всегда, в белом и бабочке, сегодня был особо обходителен и мил. Невзирая на вялое сопротивление, галантно запихнул меня в машину, и мы поехали куда-то в район Лиговки.

Всю дорогу Аметист сыпал датами, именами и фактами из жизни города, но будучи в состоянии повышенной нервозности, я почти не слушала. И только мычала, изображая горячий интерес.

Возле давно нереставрированного дома мы остановились. Аметист опять галантно вытащил меня из салона и, подпихивая чуть ниже спины, завел через низкую арку в центр мрачного двора-колодца.

Я задрала голову вверх, уставилась на кусочек неба, заглядывающий в узкий квадрат между домами, и решила, что черт с ними, штрафными санкциями «Счастливому билету», но я не полезу ни на какие крыши! А финансовые потери Аметиста постараюсь компенсировать из своего кармана.

Чуткий Аметист Вольдемарович тут же словил мое настроение и, пока я не опомнилась, потащил к входной двери. Взгромоздил на первую ступеньку лестницы и с шутками-прибаутками, нахваливая мою смелость и решительный характер, поволок меня наверх к взрослению.

Когда мы добрались до входа на чердак, Аметист знатно взмок и тяжело дышал, бабочка съехала набок, а испанские усики торчали один вверх, другой вниз. Я же пребывала в искреннем восхищении — а пусть кто-то попробует затащить почти девяносто кг моей вяло сопротивляющейся массы на шестой этаж без лифта. А вот Аметист Вольдемарович смог!

На чердаке, на удивление, не было никакой пыли, паутины и мрачных углов. Солнце весело заглядывало в круглые окошки под самой крышей, давая достаточно света, чтобы рассмотреть чистый деревянный пол, обшитые светлыми досками стены с картинами в резных рамах и разномастную старинную мебель, расставленную красивыми группками. Чердак больше походил на зал музея, уж в этом я теперь разбиралась.

Меня сразу отпустило, и я начала весело вертеть головой во все стороны, радуясь, что чердак своим приятным видом подлечил мою фобию высоких мест.

Аметист Вольдемарович отдышался, поправил бабочку и опять превратился в виртуоза своего дела. Я же взирала на него с повышенной благосклонностью, радуясь, что еще две недели назад про себя одарила его званием стопроцентно настоящего мужчины. Которое он сегодня с блеском и подтвердил.

А полутораметровый настоящий мужчина, расправил плечи, будто став выше ростом, подхватил меня под руку и повел к первому экспонату — широкому креслу рядом с книжной этажеркой, набитой книгами в потрепанных переплетах.

— Этот чердак, Регина, немногим более ста лет назад, был местом, где Александр Гриневский, известный под псевдонимом Александр Грин, частенько проводил вечера. Иногда один, иногда с друзьями. Да и дамы навещали его в уюте этих стен. Регина, вы любите «Алые паруса»?

Получив согласный кивок, Аметист продолжил рассказ, переводя меня от картины к картине, от кресла с этажеркой к широкой тахте, на которой Грин с товарищами коротали ночи, когда были не в состоянии спуститься на пьяных ногах по лестнице, без риска сломать шею.

Я слушала, как обычно, завороженная журчанием его голоса и силой художественной передачи исторических фактов, добрую половину которых, уверена, Аметист сам же и выдумал.

Постепенно мы добрались до дальнего угла чердака. Там было довольно сумеречно, но не мрачно. Наоборот,