Шрифт:
Закладка:
И мы русские для них являемся такими же дикими туземцами, которые почему-то имеют белую кожу. Поэтому заглядывать в рот европейцам я совсем не хочу. Нет, я не дурак. Конечно, отдельных специалистов из Европы я буду привлекать. Особенно, нам нужны грамотные люди. Учителя. На первых порах без них не обойтись. Но такого оголтелого поклонения всему европейскому я не потерплю. В отличие от Петруши, я прекрасно знаю, к чему это может привести в последствии. И привело. Я же историю отлично помню. Знаю, как потом после смерти Петра Первого элита в России будет презирать свою страну и свой народ. Им более близкой будет Европа и ее нравы, а не лапотная Русь. И все эти напыщенные дворяне станут копировать европейцев, презрительно относясь ко всему русскому. Многие из них будут жить за границей. Восхищаться блеском и богатством европейской культуры. Они станут настоящими европейцами. Душой и телом. И будут всячески пытаться понравиться надменным иностранцам. Добиваться их благосклонности и дружбы. И эту маниакальную тягу русских элит к одобрению европейцев заложил именно тот самый Петр Первый. С него тут все началось. Это он запустил в российское общество эту пагубную язву европейскости.
Мне почему-то вспомнились современные украинцы, которые в двадцать первом веке продолжили эту традицию, лизать задницу Западу. И эти наивные дурачки всерьез надеялись, что их там примут в Европу. Идиоты. Да, на всех граждан бывшего СССР европейцы смотрят как на папуасов. И никогда они не признают их равными. И тех же хохлов если и впустят в Европу, то только как рабов и дешевых гастарбайтеров, не имеющих никаких прав. Украинцы там обречены корячиться за гроши. Таков удел всех туземцев в представлении цивилизованных европейцев.
Первый указ, который я решил издать уже от своего имени, был «Указ о введении нового алфавита и стиля написания государственных документов». А то меня уже стали вымораживать все эти старославянские тексты и заковыристые формулировки, пришедшие к нам из старины далекой. В общем, я не стал изобретать велосипед, а просто ввел в обиход обычный русский алфавит. Тот самый из России образца двадцать первого века. Без всяких «ятей» и прочих странных символов церковного письма. И нет, старославянскую письменность я не стал запрещать. А только ввел обязательный стиль письма для всех официальных документов в моем государстве. И этим очень существенно облегчил себе жизнь. А то я уже устал продираться через странные обороты речи, читая различные бумаги. К моему удивлению, Петруша оказался крайне не образованным молодым человеком. Он ведь даже раньше писал то с ошибками. Хотя в этом его особой вины и не было. Из его воспоминаний я узнал, что в этом виноват патриарх московский Иоаким. Который в рамках борьбы с «латинизацией» и «иностранным влиянием» специально запретил обучать юного Петра нормальным учителям, а вместо этого приставил к нему двух полуграмотных священников. Поэтому, образование Петруши было далеко от высоких стандартов.
Следующим пунктом в моем списке государственных преобразований значилось преобразование государственной добывающей промышленности и внешней торговли. Уже сейчас Русское Царство во внешней торговле жило по принципу ресурсной иглы. То есть мы продавали европейцам практически за бесценок все наши ресурсы. Меха, моржовые клыки, лес, пеньку, железо, медь и прочие полезные ископаемые и природные ресурсы. И все это европейцы покупали у нас по очень низким ценам. А взамен же привозили товары европейской промышленности. В основном оружие, ткань и предметы роскоши. Просмотрев отчеты наших торговых агентов, я понял, что европейцы здесь опять присели на своего любимого конька. Они привыкли втюхивать доверчивым туземцам бусы и прочий ширпотреб, а взамен получать более ценные ресурсы. И прибыль от такой торговли была очень большой. Для европейцев естественно. Ну, а мы? То есть государство российское получало откровенные гроши.
Странно. Нас же помню всегда учили, что Петр Первый прорубил окно в Европу, пробившись с большой кровью в Балтику. Чтобы заиметь торговый путь в эту самую Европу. Вот только потом мы из России почему-то особо свой товар не вывозили. А вот европейские купцы наоборот на торговле с нами очень даже приподнялись. Вот и спрашивается, а наша то какая от этого выгода? Воевать со Швецией, которая сейчас является одной из ведущих держав Северной Европы, только для того чтобы в Санкт-Петербург потом плавали английские, голландские и французские корабли. Зачем нам такие жертвы? Самим пробивать путь на север для врагов. Чтобы им проще было потом на нашу страну нападать что ли? В общем, пока мы не будем действовать в интересах иностранных купцов.
Поэтому следует пересмотреть цены на наши товары, продаваемые за границу. Пошлины на них мы тоже поднимем. И что вы думаете, что у нас никто ничего покупать не будет? Ага, аж два раза! Я, например, точно знаю, что те же англичане, шведы и голландцы нашу пеньку будут покупать даже по новым ценам. Для них это стратегический товар. Они же из пеньки канаты делают для своих флотов. И отказаться от закупок русской пеньки ну никак не смогут. Иначе, без флота просто останутся. В Европе такое количество этого дефицитного товара им никто не продаст. Этим трем странам надо же очень много пеньки. А она есть в таком количестве только у Русского Царства. Поэтому будут покупать. Никуда не денутся. Конечно, у них там в Европе при этом цены на пеньку возрастут.
Но мне на это как-раз наплевать и растереть. Меня больше экономика моей страны беспокоит, а не сверхприбыли зарубежных купцов. В связи с этим, я озадачил маменьку и ее бояр, чтобы те подумали и выдали мне новую ценовую политику и пошлины с иностранных купцов. Они там, кстати, пытались спорить, но как-то без огонька. Иностранцев наши бояре тоже особо не любили. И похоже, даже обрадовались, что их царь решил отказаться от политики облизывания иностранных купцов. Раньше то наши цари поголовно заигрывали с иностранными торговцами. Боялись, что те просто уйдут на другие рынки. Но я открою вам страшную тайну. Те евротолерасты на русских мехах, железе, меди, воске и пеньке такие бабки подымали. Что никуда они от нас не уйдут. Даже если мы и
