— Да мы решили, что он гонит, боз! — не выдержала та же девчонка.

Бойкая девица, Скеша её зовут. Язык вперёд головы, но милашка. Можно не спрашивать, куда зарендится, и так понятно. Хлось покосился на неё неодобрительно. Понимает, что корпа не права и лучше не усугублять.

— Наш косяк, боз Гарт, — признаёт он неохотно. — Не удержались. Интик же. Ответим. Предъявляй.

Серьёзный парень, тащит как взрослый. Жаль, скоро уйдёт в ренд, и вместо этой корпы, скорее всего, придёт другая. Договаривайся с ними заново…

Ссориться со мной низовой крайм-корпе категорически не с руки. Во-первых, я могу наябедничать Киралику, и их спустят в сортир. Не обязательно в фигуральном смысле. Подростковая корпа шалит на Средке до тех пор, пока не мешает большим, а те, кто этого не понимает, могут узнать, как далеко лететь вниз с её края. Во-вторых, я могу им навалять без всякого Киралика — и это, по сравнению с первым вариантом, будет актом невиданного гуманизма. Ну, а в-третьих и главных, у меня с ними бизнес. Мелкий для меня, но совсем не последний для них. У низовых, с их соцавансными айдишками, любой ток за счастье, на него можно что-то купить сверх дармового фуфла в автоматах низа. Что угодно. Любая платная мелочь — сокровище, несущее с собой в первую очередь уважение и статус.

— На карте было одиннадцать токов, — припоминаю я. — Где?

— Прости, боз Гарт, — опускает голову Хлось, — мы их уже просвистели.

— Вот! — Скеша раскрывает сумочку. — Могу отдать, боз!

В сумке сияют яркие фантики. Сладости! Они накупили на мои токи конфет. Вкусных, в отличие от мучнистого и почти несладкого бесплатного синтетического говна с низов. Дети. Весь крайм низовых корп — тыринг кондитерки, тыринг штырева сверх бесплатной дышки, тыринг алкоголя, который намертво запрещён авансникам, тыринг токов на это всё.

— И шортики! — вздыхает она. — Крутые же, боз?

Девчонка откидывает полы куртки, показывая шорты с неоновой подсветкой.

— Снять? — поводит крутым бедром.

Для чего в крайм-корпе девчонки? Ну, кроме очевидного? Вот для этого. Отмазывать, если пацаны встряли. Строить глазки. Хлопать ресничками. Надувать губки. Пускать слёзки. У этой неплохо получается, вон, заблестела влагой. Умеет.

— Не мой размер, — отказываюсь я. — Токи, Хлось.

— Отработаем, боз Гарт, — мрачно кивает тот.

— Со штрафом. Торчишь пятнадцать.

— Как скажешь, боз Гарт.

— У вас с ними общий крайм? Или вы их крыша? — спрашивает интик, пока мы возвращаемся на работу. — Они под вас прям гнутся.

Ишь, наблюдательный какой.

— Не твоё дело.

Заткнулся.

Вообще-то не то, и не то. Крыши у подростковых корп обычно не бывает, они сами по себе. Слишком мелкий крайм, буквально на уровне «конфет натырить», что с них взять-то? И общий с ними иметь тоже не с руки, низовые детишки бестолковые, ленивые и плохо мотивированные, краймят от скуки, ждут ренд. Так что у меня с ними просто устный договор. Они следят за тем, что происходит вокруг и докладывают, я им плачу. По чуть-чуть, но регулярно. Если что-то интересное нароют — премия. Обходятся недорого, а мне спокойнее: если начнут искать, детишек спросят первыми, и я узнаю. Теперь они будут три недели дежурить бесплатно. А вот думать надо, кого краймишь. Балбесы малолетние.

В подсобке тесно и лишний интик мешает, но я обещал потерпеть и потерплю.

— Сядь куда-нибудь, не маячь, — велю я. — Надо кое-что доделать.

— А можно я посмотрю?

— Смотри. Но молча.

Ага, как же. И пяти минут не выдержал.

— А что это, боз Гарт? На экране?

— Интерфейс прошивки.

— А разве они доступны? В школе говорили, что изменить её нельзя!

— Нельзя. Но если очень хочется…

— Разве это не крайм?

— Хочешь пойти настучать?

— Нет.

— Тогда заткнись и не мешай.

На этот раз и на две минуты его не хватило.

— А что вы делаете, боз Гарт?

— Убираю рассинхрон.

— Это как?

— Реакции запаздывают. Шина говно вторичного использования, сигнал проходит не сразу, прошивка делает повторные запросы, они занимают канал, исполнительные устройства лагают. Так-то ничего страшного, но ритм сбивается.

— Вторичного? А так бывает?

— Запросто. Всякая мелочёвка: шины, разъёмы, сетевые модули, контактные гребёнки, миоблоки, шарниры и прочая номенклатура — более-менее взаимозаменяема. Поэтому на дешёвый ренд часто ставят вторичку.

— А откуда она берётся?

— С разборки списанного оборудования, разумеется.

Эта простая мысль так впечатлила интика, что он наконец заткнулся. В школе им, наверное, о таком не говорят. Я же наконец дождался, пока начнёт работать. Если в режим не войдёт, рассинхрон не поймаешь, так что приходится корректировать тайминги прошивки прямо на горячую, в процессе. Ничего, на фронтенде это почти незаметно.

— Всё, — сказал я, закрывая окно терминала, — с этим закончили.

— И что теперь?

— Обслуживание простаивающего оборудования. Хватай вон ту сумку, это расходка. Её надо регулярно пополнять и следить, чтобы не кончалась. Если в режиме самообслуживания не окажется всей расходки, оборудование зафризится или заглючит. Сегодня я тебе покажу, как это делается, завтра сделаем вместе, потом будешь сам. Должна же от тебя быть хоть какая-то польза.

— Да, боз Гарт, конечно.

— Но сначала номер двенадцать.

— А что с ним?

— Виснет в сервисном режиме, и надо каждый раз проверять, прошёл ли весь цикл. Понятия не имею почему, лог-сектор тоже битый.

Мы идём по узкому полутёмному коридору, подсвеченному только обязательным неоном. В него выходят двери технических помещений рабочих мап-секций,