— Вот ты кретин! — ругаю я себя, протирая фонарь тряпкой и усердно натирая стекло, от чего мой локоть начинает болеть. Фонарь и так в порядке, но мне требовалось подняться повыше, чтобы проветрить голову и почувствовать, как ветер свистит в ушах. Нужно было занять чем-то руки. — Она проделала весь этот чертов путь.

В груди неприятно екает каждый раз, когда я мельком вижу ее побитую машину, полную книг и пакетов с одеждой. Вся жизнь Джессики, должно быть, находится на заднем сиденье машины. Похоже поездка Джессики сюда это своеобразный прыжок веры с ее стороны.

А я прячусь на башне, как самый большой в мире трус. Боюсь застенчивой молодой женщины с коллекцией значков. Боюсь ее разочаровать.

Я опускаю руку, в локте пульсирует боль.

Время еще раннее. Я потратил целый час, но солнце по-прежнему светит чисто и ярко, ветер соленый и свежий. Прищурив глаза и оглядев травянистые скалы, я легко нахожу ее: Джессику Браун, а возможно, и Макгрегор, со склоненной против ветра головой. Она медленно бредет по прибрежной тропинке, далекая фигура в белой толстовке и джинсах.

Она все это время была там. Бродила. Думала.

Наверное, снова чувствуя себя одинокой.

С проклятием я убираю тряпку в задний карман.

Хватит терзаться. Может, я и не тот мужчина, которого она хотела, но все равно могу подарить этой милой девушке приятные минуты общения.

Глава 3

Джессика

Мистер Макгрегор исчезает с вершины маяка, и я вздыхаю и смотрю на свои кроссовки в спутанной траве. Может быть, я оттолкнула его, так часто бросая пристальные взгляды. Я так беззастенчиво наблюдаю за своей парой по переписке, практически вибрируя от тоски здесь, на склоне скалы.

Я не пойду его искать. Девушке нужно иметь гордость, и я не стану умолять этого мужчину о внимании.

Но, Господи, я хочу быть с ним. Так сильно, что едва узнаю себя. Конечно, я и раньше влюблялась — во времена юности несколько парней в школе казались мне очень привлекательными. Они, конечно, никогда не замечали меня, но я обращала на них внимание. Выводила их имена в своем ежедневнике и все такое, пока они неизбежно не говорили или не делали какую-нибудь глупость, и очарование пропадало.

Но те мимолетные увлечения ничто по сравнению с нынешними чувствами. Как будто где-то в глубине моего тела щелкнул тумблер. Мне жарко, покалывает и щекочет все тело, и каждый раз, когда мистер Макгрегор исчезает из виду, я едва могу дышать, пока не увижу его снова.

Безумие. Такими темпами он даже не позволит мне остаться на сутки, настолько я ему противна.

Когда через десять минут мистер Макгрегор устремляется ко мне по траве, я поначалу думаю, что он сошел с ума. Сгорбленные плечи, сведенные густые брови. Ветер треплет концы его длинных волос, и я машинально вытираю липкие ладони о бедра. Как правильно извиниться за то, что пялился на кого-то, как заведенный? Есть ли для такого случая подходящие слова?

Но:

— Джессика, — хрипло окликает он, останавливаясь передо мной. Не настолько близко, чтобы дотронуться, но все равно нависает так, что я запрокидываю голову. — Я хочу показать тебе кое-что на пляже.

Я киваю, не успев ничего сообразить, и, что самое унизительное, моя рука тянется к нему. Без моего разрешения.

Мистер Макгрегор моргает, заметно удивленный, но прежде чем я успеваю отдернуть руку, он обхватывает мои пальцы своими. Его ладонь теплая и сухая, она полностью охватывает мою, и как только он прикасается ко мне, внутри все замирает от трепета.

Мне удается выдавить слабую улыбку.

Мистер Макгрегор шарит взглядом по сторонам, словно ожидая, что вот-вот появятся люди и закричат «Попался!». Но когда убеждается, что скалы по-прежнему пусты, снова смотрит на меня снизу-вверх, и на этот раз его взгляд гораздо теплее. Он подходит ближе, приминая сапогами траву.

— Не боишься спускаться по скалистым ступеням?

— Нет… — Наверное.

Смотритель маяка пускается в путь, не говоря больше ни слова, мягко увлекая меня за собой.

Ладно, я не в восторге от спуска по скалистым ступеням. Тем более когда они мокрые, скользкие и чертовски неровные, а рядом всю дорогу на нас кричат гнездящиеся морские птицы. Истерички. Трижды мои ноги соскальзывают со ступенек, ехидные чайки не перестают мерзко гоготать, и трижды мистер Макгрегор ловит и удерживает меня, не говоря ни слова.

Он не указывает мне на мою неуклюжесть. Уже хорошо. Но каждый раз, когда я приземляюсь в его объятия и шепчу «Прости», он хмыкает чуть громче.

— Перестань извиняться. — Он хмурится, глядя на море, и его голос звучит хрипло, но рука нежно обхватывает мой локоть. — Ты молодец. И я не возражаю.

«Прости». Слово снова рвется у меня из горла, но я сжимаю губы и сдерживаю его. Черт. Я и правда слишком часто извиняюсь.

На сыром упругом песке внизу полно каменных валунов. Но здесь, в укрытии скал, теплее, и пока мистер Макгрегор ведет меня вдоль прибоя, все еще держа за руку, слышны только наши приглушенные шаги и плеск волн.

— Хороший пляж, — искренне делюсь я с ним.

Смотритель маяка хмыкает.

— Спасибо, что привели меня сюда, мистер Макгрегор.

— Мюррей, — вдруг говорит он, и мне требуется секунда, чтобы сообразить. Его имя — Мюррей. Наверняка это упоминалось в профиле, но я пребывала в таком шоке утром, что совершенно забыла.

Мюррей. Я морщу нос.

— Как мурена?

Он хрипло смеется, и это самый лучший звук на свете. Мне сразу хочется взмыть в небо.

— Почти…

Я все еще улыбаюсь, когда через несколько минут он оттаскивает меня от кромки воды. Мы проходим мимо спутанных клубков водорослей и коряг, огибаем выступ в скале, а потом…

Резко втягиваю воздух.

— О боже!

На песке лежат обломки кораблей. Затопленные остовы лодок, которым, должно быть, сотни лет, искореженные, потрепанные и покрытые ракушками. Морское кладбище, как