далеки от совершенства. Это требовало внесения дополнений и изменений в уже действующее законодательство. Восполнение пробелов, проведение назревших законодательных инициатив позволило элите продвигать вопросы государственной жизни келейно, «в рабочем порядке». Происходило это в годы, когда страна с большим трудом и множеством издержек восстанавливала силы после Смуты. Развал хозяйства, междоусобная борьба в центре и на местах, сепаратизм окраин, притязания соседних держав на российскую территорию — признаки, характерные не только для 40—50-х годов XVII века, но и для периода, который сегодня принято называть «лихими девяностыми».

Одним из главных во все времена оставался вопрос о судьбе госсобственности, о ее эффективном использовании в интересах общества и государства. Распределение, передел, приватизация собственности — в средневековье и в новейшее время этот процесс в силу разных исторических обстоятельств протекал по-разному, но был в одинаковой мере далек от норм и требований закона, совершаясь по произволу находившихся на вершине власти «сильных людей». На арену политической и хозяйственно-экономической жизни выдвинулась новая элита, обладающая немалым богатством, претендующая на участие в государственных делах. В XVII веке ее обогащение стало результатом «дарения», царской награды за заслуги. В XX веке оно происходило путем «залоговых аукционов», в ходе которых наиболее весомая часть госсобственности оказалась в руках определенной группы так называемых «эффективных собственников».

Процесс передачи в частные руки «ничейной», оставшейся в Смутное время без владельцев собственности в XVII веке, как и госсобственности в XX веке, сопровождался рейдерством — силовым захватом недвижимости, уже переданной властью другим владельцам. В XVII столетии это выразилось во всевластии знатных боярских семейств, перетянувших на себя и многие властные функции. Трудно не увидеть их сходство с олигархическими кланами, хоть и лишенными политической власти, но сохранившими экономические рычаги воздействия на государственную политику. Никуда не делось и засилье бюрократии, по-настоящему окрепшей в России именно в XVII веке, когда ловкие чиновники, выступая посредниками между царской властью и народом, использовали государеву службу для безмерного обогащения. Официально принятая тогда практика «кормления» воевод с подвластного им населения ныне проявляется скрытно в виде взяток и явно — в виде всевозможных даров и подношений. Эта уходящая в древность практика наносит вред как авторитету власти, так и эффективности управления, когда решение необходимых, важных для государства задач увязает в чиновничьем болоте.

Как в XVII веке, так и в новейшее время общество испытывало острую потребность в людях, наделенных новым мышлением, готовых решать проблемы, сообразуясь с вызовами, которые жизнь ставила перед властью. Испытывая острую потребность в дельных, способных, преданных делу людях, царская власть попыталась пойти по пути составления резерва из молодых дворян, надеясь на укрепление властных структур — приказов. Тем же путем вынуждена была пойти в 1996 году президентская администрация. Однако тогда, как и прежде, властные директивы не дали ожидаемого результата. Близость к Кремлю, как когда-то к царскому престолу, не всегда обнаруживала как в отцах, так и в детях, главного — способности вести дело, находить оптимальные решения острых экономических, социальных, военно-технических проблем. Назначаемые на высокие должности лица далеко не всегда оказывались «на своем месте», злоупотребляли высоким доверием, направляя полномочия и связи в сторону узкокорыстных интересов. Многим из них были свойственны эгоизм, небрежное отношение к своим обязанностям, тяга к личному обогащению, прикрываемые — и в XVII веке, и в наше время — патриотической риторикой.

Сегодня Россия открыта миру, тесно связана с другими странами, но это не заставило исчезнуть теорию ее обособленности, исключительности, объявляющую влияние на нее других культур и традиций безусловным злом. Эта теория, основанная на представлении о Руси как Третьем Риме, последнем оплоте и защите «истинной веры», расцвела пышным цветом именно в XVII веке, что привело к изоляции страны, ее угрожающему отставанию от передовых государств Европы. Узость мысли, ограниченность представлений об окружающем мире, характерную даже для лучших представителей тогдашней элиты, кое-кто сегодня пытается выдать за благо, сводя всю историю России к противодействию экспансии вечно враждебных иноземцев. Аргументы нынешних изоляционистов выглядят ничуть не более обоснованными, чем у их идейных предшественников — и могут оказаться столь же пагубными для будущего страны.

Не раз отмечалось, что после распада СССР Россия вернулась к границам XVII века — это еще одно обстоятельство, сближающее нас с эпохой Алексея Михайловича. Снова, как и тогда, наша страна оказалась окруженной враждебно настроенными державами, пытающимися свести ее к роли поставщика сырья, заставить отказаться от своих законных прав и интересов в мировой политике. Снова, как и тогда, ареной противоборства России и Запада стала Украина. Ее, связанную с нами общим прошлым, культурой, религией, пытаются насильно лишить идентичности, превратить в орудие антироссийских действий. Четыре века назад это делалось при помощи католической церкви, сегодня — посредством распространения националистических и русофобских идей. Гражданская война на территории Украины вновь угрожает стабильности России, втягивая в свою орбиту соседние страны.

Познание судьбы государственного человека немыслимо без ретроспективного взгляда на время, в котором он жил, на обстоятельства, сопровождавшие его жизненный путь. Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин относится к тем немногим наделенным умом и талантом деятелям XVII века, чьи судьба и искания проясняют особенности эпохи, которая его окружала. Более того, опыт восхождения к властным высотам псковского дворянина позволяет по-особому взглянуть на важнейший период российской истории, выявить причины живучести недугов, которые, проследовав сквозь время, и теперь дают о себе знать. Это позволяет понять, в силу каких причин карьера Ордина-Нащокина могла сложиться иначе, а результаты его деятельности стали бы более плодотворными, не окажись он в эпицентре переходного периода. Он, один из немногих носителей нового мышления, вынужден был уступить натиску консервативного большинства, лишь обозначив подходы к решению проблем, начатому другим поколением реформаторов во главе с Петром I.

Тем не менее взгляды и суждения, которые вынашивал Ордин-Нащокин, сохраняют актуальность и сегодня. Его государственный ум и опыт, его подходы к решению стоявших перед страной проблем выявляют и подчеркивают отмеченное нами сходство между событиями XVII века и недавних лет. Из глубины веков проступает образ времени, характерные черты, достоинства и недостатки которого находят воплощение в современности и в современниках.

* * *

Библиография, посвященная Афанасию Лаврентьевичу Ордину-Нащокину, не столь обширна, хотя к истории его жизни и служения в XVIII–XIX веках обращались многие именитые ученые, исследователи прошлого: Н. Бантыш-Каменский, В. Берх, В. Иконников, А. Терещенко, В. Малиновский, С. Соловьев, В. Ключевский, С. Платонов. По преимуществу это были публикации в исторических журналах, главы в многотомных собраниях трудов, публичные лекции, выходившие затем в сборниках. Видный отечественный историк, академик Василий Николаевич Берх (1781–1834) положил начало углубленному исследованию наследия Ордина-Нащокина, отнеся его к «величайшим мужам России». Берх отмечает трудную