– Клим Пантелеевич.

– Теперь запомню. Вы тогда вид приготовьте. Я дворнику отдам для регистрации. А то на меня штраф в участке выпишут.

Ардашев протянул паспорт:

– Пожалуйста.

– Я вам запасной ключ от калитки дам.

– Да, хорошо бы. Не придётся лишний раз вас беспокоить.

Дождавшись, когда хозяйка, чем-то напоминавшая ступу, скроется за дверью, Клим принялся развешивать в шкапу одежду. Разложив всё по местам, он поискал глазами прикроватную тумбочку, но её не оказалось. Судя по всему, эту роль выполняла табуретка. На неё легли книга, путеводитель и газета. Слава богу, на столе была бронзовая пепельница с крышкой. Ардашев отворил окно. Морской ветер наполнил комнату свежестью. Закурив, он отметил мысленно, что это всего четвёртая папироса, хотя солнце уже миновало полуденную отметку.

Приведя себя в порядок и отведав гречневой каши с говядиной, Ардашев выпил чаю и отправился гулять, держа в левой руке путеводитель, а в правой – трость. «Что может быть лучше беззаботного променада в незнакомом городе?» – мысленно проговорил молодой человек и, поправив канотье, зашагал в сторону театра, промелькнувшего недалеко от вокзала. «Перво-наперво надобно афишку купить и ознакомиться с репертуаром. От него и буду планировать своё времяпрепровождение», – решил вояжёр.

Глава 3. Случайное знакомство

Добравшись до Дворцового проспекта, Клим понял, что ему предстояло преодолеть ещё версты три. Утешало то, что на Николаевской набережной можно было отдохнуть на скамейке и полистать «Путеводитель по Ораниенбауму». Да и вид на Финский залив был необычайно красив.

Пройдя городские купальни, Ардашев добрался до устья реки Карасты и пристаней. Одна принадлежала кронштадтскому купцу Сидорову, а другая – «Ораниенбаумскому пароходному обществу». Между морскими перевозчиками шла конкурентная борьба. И дела Сидорова, имевшего лишь колесный пароход «Николай» и два паровых буксира для грузовых барж, ухудшались с каждым днём. Об этом свидетельствовало совсем небольшое количество пассажиров у сходней «Николая». Из «Путеводителя по Ораниенбауму» следовало, что «Ораниенбаумское пароходное общество» продавало билеты до Кронштадта вдвое дешевле.

Отсюда до театра было уже совсем недалеко. Купленная афишка рассказывала о большой популярности служителей Мельпомены у местного дачного общества. Чего тут только не ставили! Спектакли «Френолог и физиономист», «Гувернёр», «Свои собаки грызутся», «Шутники», водевили «Любовные проказы», «Средство выгонять волокит», «Выдал дочку замуж», «Путешественник и путешественница»… Давали даже увеселительный вечер «Праздник на Олимпе» с эквилибристско-фейерверочным представлением.

Неожиданно Клим услышал людские голоса. Они нарастали. На главной аллее сада показалась толпа возбуждённых людей – мужчин и женщин. Они что-то возмущённо обсуждали, но, дойдя до небольшой площадки, остановились. Один из них, худощавый юноша с лицом желтушного цвета, забравшись на лавочку, провещал:

– Капиталистам нет дела до нужд простого народа. Им всё равно, голодные мы или нет. Я точно знаю, что новый хозяин суконной фабрики собирается её закрыть и на месте наших цехов построить лесопильный завод. Нас всех уволят!

– А что ты предлагаешь? – спросил кто-то из толпы пьяным голосом.

– Забастовку! С завтрашнего дня мы не должны выходить на работу. Останемся дома.

– А детей чем кормить? – вопросила какая-то тётка. – Ты подумал об этом? Так хоть какие-то деньги получим. А с твоей забастовкой мы точно по миру пойдём!

– Нет! Нет! И нет! – горланил выступающий. – Забастовка поможет нам добиться всех положенных выплат при увольнении. Мне говорили, что новый хозяин фабрики – грек Папасов – ещё тот мироед! Он в Казани так замучил рабочих на кожевенном заводе, что они пошли жаловаться тамошнему губернатору. А тот вызвал солдат, и рабочих высекли шомполами.

– Это неправда! – возмутилась слегка полная барышня лет двадцати двух. Её рыжие кудри развевались на ветру, а россыпь веснушек, покрывавшая курносый нос, и ямочки на щеках придавали ей легкомысленный вид. Но всё исправляли круглые очки, добавлявшие серьёзности. – В Казани рабочие фабрик Папасова обеспечены жильём, для них построена больница, школа и скоро появится народный театр. Никто не собирается закрывать вашу суконную фабрику. Трудитесь на здоровье! Кормите свои семьи! Господина Папасова не интересует ни продажа, ни обработка леса. Наоборот! Он собирается завести в цеха новые американские станки. Ни один рабочий не будет уволен! Если фабрика начнёт давать прибыль, у вас вырастет заработок. Неужели это не понятно?

– А ты откуда знаешь? Откуда ты взялась такая разодетая?

– Смотрите-ка, робяты, у этой фифы часы золотые на поясе! Нам и за год на такие не накопить!

– Кто знает эту лахудру? – вопросила работница в косынке.

– Это же папасовская дочь! – вскричал выступающий. – Я видел, как она с отцом по фабричному двору шлялась.

– Её специально подослали, чтобы лица наши запомнить, а потом жандармам донести! – завопил кто-то. – Мразь рыжая!

– Гнать её надо отсюда поганой тряпкой!

– У! Харя конопатая!

– А вот зададим ей феферу! – истошно голосила всё та же пьяная баба.

– Держи её!

– Сейчас тебе мало не покажется, барское отродье! – прорычал едва стоящий на ногах мужик и, сжав кулаки, бросился к девушке.

Неожиданно для самого себя Клим влетел в толпу и, рассекая человеческие тела, точно ледокол льдины, оказался рядом с барышней в тот момент, когда пьянчуга занёс над ней кулак. Студент двинул дебошира ручкой трости в челюсть с такой силой, что раздался хруст сломанной кости и нападавший повалился на землю. Толпа расступилась, освободив проход.

– Бежим! – крикнул Ардашев и, схватив незнакомку за руку, потащил за собой. Приподнимая свободной рукой длинное платье, девушка послушно изображала бег, да и то недолго. Её дыхание сбилось, и она перешла на шаг.

Погони не было. Клим остановился.

– Ой, – выговорила незнакомка, оглядывая себя. – Я, кажется, сумочку потеряла.

– Стойте здесь, – велел студент и побежал обратно.

– Куда же вы? Бог с ней! Вернитесь, пожалуйста! – жалобно проголосила барышня, вытирая рукой испарину, выступившую на лбу.

Ардашев появился через полминуты. В левой руке он держал дамскую сумочку и слегка помятый путеводитель. Он шагал важно, выкидывая вперёд трость, будто ничего не случилось. Правда, канотье слегка съехало набекрень, и это рассмешило девушку, но она сдержала улыбку.

– Прошу, – серьёзно выговорил Клим и протянул незнакомке потерянную вещь.

– Благодарю. А у вас шляпа съехала, – уже с улыбкой проговорило рыжее создание.

– Простите, – слегка кашлянув, извинился студент, поправив головной убор.

– А как же вам удалось забрать сумочку? Они же могли разорвать вас на части?

Ардашев пожал плечами и ответил:

– Сумочка и путеводитель валялись на траве. Я молча подошёл и поднял их. Одни рабочие были заняты осмотром того негодяя, который хотел на вас напасть, а другие уже разошлись. Так что никакого геройства с моей стороны не было.

– Не скажите! – возмутилась девушка.

– Давайте