На другой день слуга съел еще одну утку, и когда Пхун Сансу сосчитал уток по парам, все было в порядке.

— Только палка и помогла, — очень довольный, воскликнул он. — Вчера побил этого мошенника, вот сегодня он и вернул утку!

ГЛУПЫЙ ЗЯТЬ

В старину один почтенный человек обзавелся зятем. Зять этот был настолько глуп, что, как говорится, не мог отличить бобов от ячменя. На третий день после свадьбы, когда молодые сидели за столом, зять, указывая на пирожки, вдруг спросил:

— Это что такое?

— Молчи, молчи! — закрыла ему рот молодая.

Зять разломил пирожок, увидел в нем кедровые орехи и опять спросил:

— А это что?

— Не говори, не говори! — снова цыкнула на него молодая.

И вот, когда молодожен возвратился к себе домой, и родители спросили у него, что он ел в доме жены, он ответил:

— Съел одно молчи, в котором было три не говори.

Родня жены была очень расстроена глупостью зятя. Никто не знал, что делать. Тогда тесть купил большой дубовый ларь на пятьдесят мер риса и решил: если зять знает, что это такое, то он не прогонит его. Всю ночь жена учила молодого, как надо отвечать. Наутро тесть позвал зятя и показал ему дубовый ларь. Постучав по ларю палочкой, зять сказал:

— В этот дубовый ларь войдет, пожалуй, полсотни мер риса!

Тесть очень обрадовался, купил еще деревянную бадейку и опять показал зятю.

— В эту дубовую бадейку войдет, пожалуй, полсотни мер риса! — постучав по бадейке палочкой, снова сказал зять.

У тестя разболелся живот. Зять спросил, где болит. Когда тесть, выставив живот, показал ему, он постучал по животу палочкой и сказал:

— В этот дубовый живот войдет, пожалуй, полсотни мер риса!

ДВА БРАТА

Давным-давно жили-были два брата. Старший уродился очень глупым, а младший умом был не обижен.

В день поминовения решили братья совершить жертвоприношение душе покойного батюшки. Однако дом их был очень беден, ничего-то у них не было. И вот накануне ночью старший брат тайком отправился к дому соседа, проделал дыру в ограде, и братья проникли в чужой двор. А тут как раз хозяин-старик вышел приглядеть за домом. Братья в испуге упали ничком под лестницей. Старец же именно в этом месте вдруг стал мочиться.

— Эй, слышь! — громко сказал старший брат младшему. — Теплый дождь пошел. Льет прямо мне на спину. Как же быть?!

Тут-то хозяин и сцапал братьев.

— Ну как же мне наказать вас? — спросил он.

— Мне хотелось бы, — сказал младший брат, — чтобы связали меня гнилой веревкой да побили конопляными стеблями.

— Ну а мне желательно, — произнес старший, — чтобы скрутили меня жесткой веревкой из волокон пуэрарии да отлупили палкой!

Как братья пожелали, так старик и наказал их. Потом спросил:

— А почему вы воровать-то отправились?

— Да вот хотели по батюшке поминки справить, — ответил младший брат, — но по бедности своей не можем.

Старик сжалился над братьями и позволил им взять столько красной фасоли, сколько каждый из них унести сможет. Младший брат тут же набил фасолью целый мешок, взвалил его на спину и понес домой. Старший же собрал несколько фасолин, крепко обвязал мешок соломенной веревкой, с криком «Раз-два взяли!» поднял его и потащил вслед за младшим братом.

На другой день младший брат стал варить фасоль, а старшего попросил пойти пригласить монаха, чтобы тот совершил жертвоприношение.

— А что такое «монах»? — спросил старший брат.

— Пойдете в горы, — отвечал младший, — увидите одетого в черное. Его и пригласите.

Старший брат отправился в горы, увидел на верхушке дерева черную ворону и почтительно к ней обратился:

— Святой отец! Святой отец! Соизвольте прийти к нам совершить жертвоприношение!

Ворона же только каркнула и улетела. Вот возвращается старший брат домой и говорит младшему:

— Я пригласил монаха, а он каркнул и улетел!

— Так то ж была ворона, а не монах, — говорит младший брат. — Идите снова. Увидите кого в желтой одежде, того и пригласите.

Ну, приходит старший брат опять в горы, видит на дереве желтую птичку, к ней и обращается:

— Святой отец! Святой отец! Придите к нам, пожалуйста.

А птичка лишь пропела что-то и улетела.

— Пригласил монаха, одетого в желтое, — сказал, воротясь, старший брат младшему, — а он чирикнул что-то и улетел тоже.

— Да то же был не монах, а иволга! — говорит младший брат. — Придется мне самому пойти позвать монаха. А вы тут, старший братец, присмотрите пока за фасолью. Если она будет уходить из котла, то отбавьте в какую-нибудь посудину!

Ушел младший брат, а старший, когда фасоль закипела и стала уходить, взял да и вывалил ее всю в яму, пробитую стекавшей с крыши дождевой водой. Приводит младший брат монаха и видит: котел, в котором варилась фасоль, совсем пуст!

ХИТРЕЦ ИЗ ЧХОНЧЖУ

В старину трое людей — один из Чхончжу, второй из Чуллимхо, третий из Тонгёнгви — купили на всех одну лошадь. Человек из Чхончжу — самый смышленый — первым выбрал себе седловину, второй решил, что ему будет принадлежать голова, а третий взял круп лошади.

— Тому, кто купил седловину, — заявил человек из Чхончжу, — следует ездить верхом!

С этими словами он сел на лошадь, и с тех пор всегда ездил на ней только он один. Второй же человек лишь водил лошадь под уздцы да кормил ее сеном, а третьему оставалось одно — ходить позади лошади и убирать за ней навоз.

Однако вскоре эти двое не смогли больше терпеть такую несправедливость и, сговорившись, заявили:

— Отныне и впредь верхом будет ездить тот, кто побывал выше всех и дальше всех!

— Я когда-то бывал на небе! — быстро сказал первый.

— А я, — поспешил второй, — тоже был на небе, только еще повыше тебя!

— Послушай-ка, — спросил у него человек из Чхончжу, — в тот раз, когда ты был на небе, не держался ли ты за нечто длинное, свисающее вниз?

— Ага, было такое дело, — ответил тот.

— Ну так то, за что ты держался, — усмехнулся человек из Чхончжу, — были как раз мои ноги. И выходит, что ты находился ниже меня!

А эти двое даже и возразить ему не могли. Так они и остались прислужниками человека из Чхончжу.

ПЕРЕПОЛОХ ИЗ-ЗА ГОЛУБЯ

В старину некий столичный житель отправился в провинцию. Он имел при себе голубя. По дороге человек этот зашел в один дом, переночевал там, а на рассвете двинулся дальше. О том, что у путника есть голубь, в той семье, где он ночевал, не знали. Придя в свою деревню,