Да, в нашем селе нет девушки по имени Аргина. С изящной фигурой, со светлым лицом, излучающим нежную красоту и очарование, с белоснежным рядом зубов и розовыми губами, она, будто, спустилась с небес. Такой красивой девушки не только в нашем селе, наверное, во всем мире нет. Я всех девушек нашего села сравниваю с Аргиной, хочу найти среди них одну, которая, хоть немного, была бы похожа на нее, но не нахожу. Такой, как Аргина, нет. «Вииш-ш-ш, вииш-ш-ш…» — напевает наша речка Барак Джур свою заунывную старинную песню, и из лесной глуши, время от времени, ей отзывается ночная сова — протяжно и печально… Опираясь локтями о перила веранды, я тихо прислушиваюсь к ночным голосам. В саду, еле заметно, качаются деревья, в ночной тишине я ясно вижу, как листья, кружась в воздухе, медленно опадают на землю… В глубине сада, не то у ограды в кустах ежевики, не то под деревьями, перебивая друг друга, беззаботно и беспрерывно поют сверчки…

Смотрю на небо… на нем сегодня звезды немыслимо яркие и крупные. Большая круглая луна медленно плывет над бездонными ущельями, над лесами и горами, освещая весь мир своим серебром… — Папа, — спрашиваю я, — Луна дальше или Баку? Отец смеется: — Ты уже взрослый парень, и тебе стыдно задавать такой глупый вопрос. — Почему? — Посмотри на небо, что ты видишь на нем? — Звезды. — Еще? — Луну. — Верно. А Баку видно? — Нет. — Ну, теперь иди и хорошенько подумай, что дальше. Мой вопрос, наверное, был сложным, потому что ответ моего отца оказался еще сложнее… я ничего не понял из сказанного им. Отец любит говорить загадками. Нашел время философствовать… Со стороны высокой горы Кахнахач раздался выстрел. Луна от выстрела вздрогнула на куполах деревьев и снова продолжила свой путь в темно-синем небе. Там, далеко, на дальнем склоне Кахнахача, выстрел повторился. Наверное, браконьеры… Я все время думаю об Аргине. Вспоминаю, как ее алые губки с колдовским выражением произносят армянские слова, совершенно не похожие на наше наречие, как смотрят ее большие красивые глаза, пронизывая насквозь до глубины души, как улыбается, как ходит. Я, откровенно, не могу не думать о ней… потому что для меня, даже произносить ее имя, — уже большая радость… Аргина надела синее платье, которое ей очень идет. В ней она обворожительна. Я ей говорю: — Ты стала еще красивее. — Правда? — смеется Аргина и берет мою руку в свои теплые ладони, улыбаясь, говорит: — Деревенский воздух мне идет… Отец тоже безмерно внимателен и любезен по отношению к Аргине. Во время обеда, сидя за столом, я каждый раз, наблюдая исподтишка, замечаю, как он теряется, встречаясь со взглядом Аргины, радостная улыбка не сходит с его лица, а глаза блестят улыбчиво. В таком хорошем настроении я вижу отца только в праздничные дни и чувствую, что сегодня тоже для него праздник, может, даже, очень большой. Я чуть не схожу с ума от любопытства, потому что, в конце концов, не знаю, кто такая Аргина и зачем она приехала к нам домой. Не лето же, чтоб отдыхать. — Дорогая Аргина, нет в мире ничего дороже и слаще дружбы, — говорит отец, повторно наливая рюмку и медленно поднимаясь с места. У отца привычка такая, как выпьет одну рюмку, начинает подряд предлагать тосты. — Чего встал. сидя говори, — без злого умысла замечает мать и наливает густое ежевичное вино себе и Аргине. — Нет, Арус, ты не знаешь, по новому закону тамада должен говорить свое слово стоя. — Да, дружба очень дорогое и сладостное понятие, жизнь без дружбы, без друзей, будто, мир без ясного солнечного света. Дружба приумножает нашу радость и наполовину уменьшает горечь нашей жизни. Даже болеть приятно, когда знаешь, что есть люди, которые ожидают твоего выздоровления, как радостного праздника. Твое здоровье, Аргин… — Не понимаю, сколько можно пить за здоровье Аргины? — с поддельным удивлением спрашивает мама. — Господи, что за характер у нее? Я что, не имею права голоса, зачем мешаешь? Когда ты говоришь, я тебе мешаю? Я тебе не мешаю, нет? Будь добра, ты мне тоже не мешай.

Когда отец говорит, трудно догадаться, где он шутит, а где говорит серьезно. Сейчас, конечно, шутит. Вроде, обидевшись на мать, он переходит на сторону Аргины. — Добро пожаловать, дорогая Аргина. Ты решила работать в нашем селе. Очень хорошо сделала, мы искренне рады тебе. Но, прежде всего, ты должна всей душой полюбить свою работу, посвятить себя этому, потому что нет больше удовольствия, чем посвятить себя любимой работе. Я, например, люблю свою работу. — Отец уже чувствует себя на седьмом небе, — около десяти лет я ответственен за животноводство всего колхоза. — Хорошо, что сказал, а то подумали бы, что ты хозяин села, — спокойно перебивает мама и тайком подмигивает Аргине. — Ну, иди не пей… — смеется отец и одним глотком выпивает тутовую водку. — Сам тут и тутовая водка имеют целебные свойства, — продолжает он. — Поэтому Карабах — страна долгожителей. Я тебе расскажу одну историю, послушай. В Карабахе один очень старый человек сидит на обочине дороги и плачет. «Что случилось», — спрашивают, — «Старший брат меня избил», — отвечает. Удивляются… Он такой старый человек, и у него есть старший брат. — «Почему избил?» — спрашивают. — «Когда отец вошел, я не встал» — отвечает. Аргина от души смеется.

— Дорогая Аргина. в этом огромном мире не нашелся человек, кто бы понял меня. Вижу, ты меня понимаешь… Он хочет снова налить водки, но неосторожным движением руки роняет бутылку и пока мама успевает ее поймать, водка выливается на скатерть, распространяя на всю комнату резкий запах тутовки. — Очень хорошо, — говорит мама, смеясь, — больше нормы не пей. — Арус, сегодня можно, — говорит отец, смотря на Аргину, — сегодня исключительный день, у нас дорогой гость. Иди, принеси другую бутылку. И, между прочим, — добавляет он, — я не шучу, тутовая водка, действительно, имеет большое целебное свойство. С помощью Аргины мама меняет скатерть, тарелки снова раскладываются на столе. Мама идет на кухню за водкой. Используя подходящий момент, я также бегу на кухню. — Мам, — говорю я, — мам… — Что Абик, дорогой? — Мам, Аргина нам кем приходится? Мама с удивлением смотрит на меня: — Ты с ума сошел, сынок, — улыбается она.

— Совершенно нет, — отвечаю я и, как доказательство того, что я не сошел с ума, как и полагается нормальному человеку, продолжаю тихим басом: — Мам. Неужели, не зная чего-то и спрашивая — это признак сумасшедствия? А мама улыбается и говорит с подозрением: —