лагеря рискую потерять «форму», которую к началу осени набрал. Вроде как, впереди у меня предстоял серьезный турнир по шахматам, где можно было получить юношеский разряд.

— А тут ему все мозги отобьют! — мама всплеснула руками. — Так, что он все комбинации забудет.

Я сдержал улыбку. Представляю, какой шок будет у родителей, если они узнают, что никакой формы и в помине нет и я вообще ничего не помню из шахмат кроме того, что конь ходит буквой «Г». Надо здесь и сейчас обозначить родителям, что ни в какие шахматы я играть больше не буду. Пусть воспринимают как хотят, но у их сыночка появилась «новая любовь».

— И где твоя доска, Михаил? — строго спросил папа. — Ты же раньше ее везде с собой носил, ни на минуту не расставался.

— Спал даже с шахматами под подушкой, — страдальчески вздохнула мать, мол, куда вы удалились, младые дни. — И что мы теперь скажем твоему школьному тренеру? Он ведь такие надежды на тебя возлагает!

Ну то, что доску с собой таскал, тоже правда. Даже хватило мозгов с ней на велосипеде кататься… выходит, серьезное было увлечение у пацана. Я тоже в молодые годы, как на бокс пошел, перчатки в кровать клал. Не помню, правда, для чего, но искренне верил, что такие простенькие манипуляции позволят быть ближе к цели.

— Где доска, не знаю, — честно ответил я, пожимая плечами. — Вот что… Я для чего вам писал на самом деле. Я тут решил, что с шахматами все. Теперь буду заниматься боксом. Вы же, надеюсь, не против?

— Как⁈ Каким еще таким боксом? — у мамы аж глаз задергался.

— Обыкновенным, — улыбнулся я.

— Но ведь это… — она запнулась, пытаясь подобрать нужное слово. — Это мордобой, Мишенька! Ума от бокса у тебя точно не прибавится! А если по голове прилетит, о господи боже мой, даже думать об этом боюсь!

Судя по тому, что родители пеклись за меня, все равно, что твой садовник за розы, я был не только единственным, но и излюбленным сыном. Потому новость о том, что их аленький цветочек теперь вместо бережного ухода будет по голове получать, папу и маму, мягко говоря, ошарашила.

Ну а насчет бокса, я бы поспорил с доводами. Бокс — это, по сути, те же шахматы, только думать надо в разы быстрее. Даже не столько думать, сколько соображать. Будешь соображать, и когда настанет время уходить из спорта, будешь готов к любым поворотам в жизни. Вон некоторые депутатами становятся, мэрами или, как Витька, крупными бизнесменами. Это я в прошлой жизни в тренера подался, не хотел с любимым делом расставаться. И концентрация в боксе такая, что ого-го, главное, не превращать его в тот самый мордобой, с которым многие этот замечательный спорт путают.

Я все же не удержался и озвучил родителям свою точку зрения.

— Знаете что, мам, пап. А мне вот кажется, что от шахмат развивается остеохондроз и геморрой. И если много думать, то можно инсульт схлопотать. И вообще, шахматы учат тому, что в жизни надо много думать и мало делать, а бокс учит лучше думать и быстро делать.

Я ни в коем случае не критиковал шахматы, но искренне верил в то, что говорил. Но маме эти слова не понравились.

— Сынок, это ведь очень опасно! Знаешь, сколько людей после этого твоего бокса умирает! Инвалидами становяться. Гена, ну как он не поймёт! Скажи ты ему!

А это как посмотреть, смерти в боксе действительно случаются, но ведь и шахматы — вид спорта не такой безопасный, как кажется. В смысле, если с такой колокольни смотреть. Я лично помнил несколько случаев, когда шахматисты умирали прямо за шахматной доской. Правда, эти случаи были из довольно теперь отдаленного будущего, поэтому я решил привести другой пример. Тоже для наглядности.

— Мам, пап, а вы мне скажите, по улице гулять безопасно? Мало ли, молния по тебе ударит или кирпич на голову упадёт? — я приподнял бровь.

— Сынок, что ты такое выдумываешь… — запричитала мама.

— Мам, а ты в курсе, что статистика — вещь упрямая. Скорее, тебя молнией пришибет, ну или кирпич на голову грохнется, чем ты умрешь на ринге. Это я к тому, что из-за таких случаев народа даже больше умирает.

— Господи, где он только этого понабрался…

— Погоди, Оксана, я скажу! — строго перебил отец.

Я думал, что он сейчас начнет пытаться задавить меня родительским авторитетом, но нет. Папа одернул брюки, присел передо мной на корточки. Положил руку на плечо и заглянул мне в глаза.

— Сыночек, а как же наша мечта? Ты же обещал пойти по стопам дедушки, в честь которого ты назван, — мягко, даже вкрадчиво проговорил отец. — Ты же понимаешь, что лишишься своей самой заветной мечты?

— Понимаю, но я просто передумал пап, так бывает. У меня другая мечта. Не обижайтесь.

Положа руку на сердце, у меня не было совершенно никакого желания обижать родителей. Тем более, они на первый взгляд производили благоприятное впечатление людей разумных и адекватных. Как на самом деле — это, конечно, еще предстояло узнать. Но очевидно, что если сразу не проговаривать то, чего хочешь, то желания выберут за тебя.

Однако отцу мои слова совершенно не понравились. Он изменился в лице, поднялся. Я решил вдогонку подвести небольшое резюме нашему разговору:

— Мам, пап, послушайте. Мне очень нравится в лагере. Меня никто здесь не обижает, ни к чему не принуждает и ничего делать не заставляет. Я хочу здесь остаться и заниматься боксом. А шахматную доску можете домой забрать, а то фигурки потеряются.

— Михаил! Я не узнаю тебя, — папа хлопнул себя по лбу. — И что выходит, мы зря приехали? Между прочим, мне с трудом отгул дали на работе, и для чего? Чтобы узнать, что мой единственный сын балбесом растет!

— Милый, не надо так говорить, — мягко поправила Оксана.

— Да не грусти ты так, пап, может, я еще чемпионом стану. По боксу только. Дед гордиться будет, а тебе на работе еще завидовать будут. Не всем шахматистами дано быть.

Отец покивал, задумался и перевел взгляд мне за спину, подозрительно прищурившись. Он явно был уже готов к новому раунду.

— Так, Михаил, я хочу немедленно поговорить с вашим этим тренером по боксу! Он, видимо, не в